Наконец он понял все. Не было и речи о том, чтобы пытаться сбежать или бороться. Как только он пытался сделать то или другое, это не приводило ни к чему, поэтому Виктор сидел тихо и не пытался бороться. Кажется, горилла была довольна, что Солсбери наконец-то усвоил ее урок.

Другой зверь подошел сбоку, как будто сам себя назначил на должность охранника при Солсбери. Они поворчали между собой низкими горловыми голосами. Когда совещание окончилось, второй зверь поднял Солсбери, взял его под мышку, словно младенца, и потащил назад на тропу, к поляне, туда, где первая горилла подбирала пистолет с газовыми пульками. Затем, двигаясь с потрясающей быстротой, они выскочили на новую тропинку, где деревья над их головами смыкались так же плотно, а земля под ногами была еще ровнее и совсем заглушала шум шагов.

Через полчаса звери вышли из-под деревьев на поляну перед внушительной отвесной скалой, которая представляла собой гладкую, без выступов стену ущелья. Высоко вверху луна была наполовину скрыта вершиной скалы, напоминавшей сломанный зуб. У подножия горел костер, его языки поднимались высоко и разбрасывали искры. В оранжево-красном свете пламени Солсбери разглядел поселок горилл, протянувшийся вдоль каменного утеса. Грубые хижины были пристроены к утесу с использованием любых углублений в камне. Их возвели из необожженной глины и дерева так, что скала служила постройкам четвертой стеной. Мнение Виктора о гориллах несколько выросло. Они, оказывается, не просто звери, но находятся на первых ступенях развития цивилизации. На этой вероятностной линии, возможно, у человека еще не развился разум, но у этих созданий нечто подобное уже имеется. Интеллект не слишком большой, хотя и гостеприимностью они не отличались.

Затем Солсбери пришла в голову одна мысль, показавшаяся абсурдной, хотя и реалистичной; он еще раз оглядел своих похитителей. Он называл их гориллами, потому что в темноте и по тому, как звери двигались и вели себя, они очень напоминали этих приматов. Сейчас, в свете костра, он увидел, что ошибался; это не люди, но и не обезьяны. Их лица были широкими, тяжелыми, без обычных для обезьян выступающих челюстей. Глядя на них, он понимал, что человеческих генов в них больше, чем звериных. Больше всего эти звери были похожи на шутку эволюции. В его мире, похоже, их больше нет. Возможно, они давным-давно исчезли в процессе эволюции. А здесь они вполне могут прижиться и, возможно, со временем достичь высот технически развитой цивилизации.

Зверь, тащивший Солсбери, бросил его перед костром так же грубо, как и раньше. Затем он кликнул стражника, который укрывался в десяти футах над землей, в укромной каменной пещерке. Стражник спустился вниз одним гигантским прыжком, который раздробил бы щиколотки любому человеку, подбежал к ним и принялся болтать с теми двумя, что были с Солсбери. Он, как и те двое, изумленно разглядывал Солсбери, тыкая в него пальцами и дыша ему в лицо зловонием. Затем стражник сгреб Виктора, и они продолжили эту волосато-вонючую одиссею.

У Виктора мелькнула мысль: если это и одиссея, то какая-то неправильная. В ней герой почему-то не побеждает.

С Солсбери под мышкой горилла вскочила на скалу и начала подниматься, цепляясь толстыми короткими пальцами за камни так крепко, что они чуть не продавливались сквозь ладонь и не выходили через тыльную сторону руки. Подъем для обычного человека был явно невозможен, это было совершенно очевидно. В шести футах над землей находилось отверстие пещеры; там горел костер поменьше. Язычки огня лизали груду раскаленных камней.

Носильщик, как Виктор мысленно называл тварь, прогугукал что-то во тьму и вошел в тоннель, двигаясь здесь более осторожно: приходилось нагибаться, чтобы не треснуться головой об остатки разрушенных сталактитов. Прежде чем они прошли десяток футов, вдали появился другой свет, словно в ответ на призыв носильщика. В разраставшемся свете Солсбери увидел другого получеловека, светившего факелом.

Они все больше углублялись в пещеру — большое помещение футов тридцать пять шириной и пятьдесят длиной, где более десятка полулюдей сидели и лежали на подушках из травы и листьев. Твари были разного возраста и, похоже, не слишком-то обрадовались появлению Солсбери и его спутника. Они гугукали и рычали на носильщика, кидали в него щепками и пучками соломы. Но когда в поле их зрения попал Солсбери, каждый стал стараться разглядеть его поближе.

Похоже, Виктор оказался любопытной вещицей, открытием недели, а возможно, и века. Скорей всего, у обезьян не много развлечений и появление Солсбери было равносильно приезду цирка. Если бы они могли обзавестись зоопарком, он мог бы стать звездой аттракциона и о нем оповестили бы население за тысячу миль вокруг. А когда б он умер? Ну, они б сделали из его тела чучело и поместили бы в свой аналог Смитсоновского музея человекообразных обезьян. Он знал теперь, как должен чувствовать себя урод; как должен чувствовать себя ни на что не похожий человек, — не просто отличающийся цветом кожи или разрезом глаз (этого достаточно, чтобы на тебя оглядывались), но до такой степени ни на что не похожий, что уму непостижимо.

Кажется, в их умах и вправду не укладывается, как может существовать такое странное существо.

Солсбери поместили на каменную площадку в паре футов от пола в одном из концов пещеры. Пытаться прорваться к выходу смысла не было. Любой из этих гуманоидов перехватит его еще на полпути к свободе. Виктор сел и попытался смириться с плохим воздухом и тем, что в него чем-то тыкают. Обезьяны болтали и бормотали, гугукали и повизгивали, обращаясь к нему, выжидательно глядели на него, словно хотели, чтобы он ответил. Он немного поговорил с ними по-английски, но это их не устроило. Они только нахмурились, что на их грубых лицах выглядело действительно пугающе, и снова принялись бормотать между собой. Виктор устало подумал, что его сочли слишком глупым, чтобы услышать от него что-нибудь вразумительное.

Немного позже в комнату вошли несколько полулюдей женского пола; их огромные обвисшие груди были покрыты тонкими волосками. Женщины-приматы двигались со своеобразной грацией, неся котелки с дымящейся серо-зеленой кашицей. Эти чудовища нуждались в большом количестве пищи. Кажется, он успел как раз к ужину.

После того как всем подали обед, седовласый получеловек, который, казалось, был вождем этого племени, прохрюкал что-то самой крепкогрудой самке. Она выглядела так, словно с чем-то не согласна, потом задумалась над предложением. Застенчиво она подошла к выступу, где сидел Солсбери, и поставила перед ним котелок кашицы, потом пугливо убежала, сильно развеселив этим самцов, которые загоготали и захихикали, словно школьники, отколовшие первостатейную шутку.

Виктор не ел уже очень давно, потому что слишком нервничал. С тех пор он много испытал и был близок к голодному обмороку. Однако он не смог заставить себя есть эту жидкую бурду, которую поставили перед ним. У нее был цвет протухшей воды, где плавали кусочки темного, жилистого мяса неизвестного происхождения. Аромат, исходивший от содержимого горшка, напоминал запах протухшего мяса, вялых овощей и старого черного хлеба. Виктор молча отодвинул его и посмотрел на собравшихся.

Носильщик и его сородичи угощались от души и задушевно беседовали между собой, как дамы за карточной игрой. Единственная разница состояла в том, что от этих сплетников не пахло душистым мылом. Да и манеры их оставляли желать лучшего.