После еще нескольких вопросов и обещания забрать тело для похорон они поблагодарили его и удалились.

Ратлидж повез констебля назад в Хобсон и спросил, где он мог бы провести ночь. В городке не было отеля, и после долгого дня за рулем мысль о том, чтобы проехать еще десять миль в поисках приюта, была удручающей.

Констебль направил его в дом миссис Грили, которая иногда принимала летних туристов. Она проводила Ратлиджа в комнату на задней стороне дома и сказала:

— Я только что поставила чайник. Есть хлеб, масло, яйца и несколько ломтиков ветчины, если хотите.

Ратлидж поблагодарил ее и предложил заплатить за еду и комнату. Она охотно приняла предложение.

Хозяйка настояла на том, чтобы обслужить его за маленьким столиком в гостиной, хотя он с удовольствием посидел бы в кухне. Но миссис Грили хотелось поговорить, пока она раскладывала ножи и вилки, приносила гороховый суп и ветчину.

— Вы хорошо знали миссис Теллер? — спросил Ратлидж, похвалив суп.

— Никто из нас не знал ее очень хорошо, — ответила миссис Грили. — Она была тихая и держалась сама по себе. Помню, она познакомилась с лейтенантом в Моркэмбе, куда ездила на несколько дней подышать морским воздухом, когда грудной кашель улегся после зимы. Он был в пешем туре, но вернулся летом и зашел к ней. Потом приходил снова в конце октября. Я видела, что они нравятся друг другу. Поженились они спустя два года. Лейтенант говорил, что любит армию, так как она дает ему возможность путешествовать. Но он не мог брать ее с собой. Ни тогда, ни позже, когда мальчик болел, он никогда не хотел брать ее с собой в командировки. Я всегда думала, что ей одиноко на Уэст-Роуд, как это место называли тогда. Но она казалась счастливой там.

За пирогом Ратлидж спросил хозяйку, не знает ли она кого-нибудь, кто мог затаить злобу против миссис Теллер.

— Против нее? Нет. Она была не из тех, кто напрашивается на неприятности. Не знаю, что вселилось в людей в наши дни. Война все изменила, верно? Раньше люди могли жить в безопасности, не боясь, что кто-то причинит им вред. Я принимала туристов — молодых людей на каникулах — и никогда не опасалась за свою жизнь.

— Насколько я понимаю, она покрасила дверь в красный цвет, чтобы приветствовать возвращение мужа с войны?

— Эта красная дверь была настоящим чудом. Все находили предлог пойти туда, чтобы только взглянуть на нее. Впоследствии, когда муж не вернулся, это, очевидно, служило ей ежедневным напоминанием о потере. Но она и слышать не желала, чтобы перекрасить дверь. Я даже предложила для этого одного из парней, который останавливался у меня. Он простудился, и ему нечем было заняться. Он бы покрасил дверь в тот цвет, какой она бы выбрала.

Ратлидж подождал, пока хозяйка пойдет спать, прежде чем принести птицу и поставить клетку в углу своей комнаты. Он дал попугаю семечек, которые нашел в кухне, и наполнил чашку водой. Потом, когда он снова накрыл клетку, птица тихо сказала:

— Доброй ночи, Питер, где бы ты ни был.

На следующее утро Ратлидж услышал, как попугай бормочет себе под нос. Очевидно, его услышала и миссис Грили.

— Вижу, вы взяли Джейка. Господи, я совсем забыла о бедной птице, иначе сама присмотрела бы за ней.

— Насколько я понимаю, муж миссис Теллер привез попугая из очередной командировки?

— Да, и я смеялась, когда Флоренс сказала, что Джейк может говорить. Я не верила ни одному слову — когда я приходила, он был нем как могила. Говорят, можно научить говорить сороку, но этому я тоже не верю. Тем не менее Джейк составлял ей компанию, и это имело значение. Она только что потеряла Колли Сью, свою кошку, когда привезли Джейка, и я была рада, что он отвлечет ее от потери. Понимаете, Колли Сью была кошкой Тимми.

Ратлидж поручил попугая заботам миссис Грили — она, кажется, знала, что птица ест, — и провел утро, гуляя по деревне и расспрашивая ее обитателей о миссис Теллер. Но большинство ответов были вариациями того, что он уже слышал от миссис Блейн, констебля и миссис Грили. Никто не мог дать объяснение убийству. О Питере Теллере они говорили тепло, но было очевидно, что они никогда не считали его своим. Прежде всего потому, что он не оставался в Хобсоне достаточно долго, чтобы пустить корни.

Мистер Тейлор, хозяин скобяной лавки, сказал Ратлиджу:

— Когда он приходил за чем-нибудь для дома или хозяйства, то часто говорил о Дорсете. Там он жил, прежде чем поступить в армию.

— А он рассказывал что-нибудь о своей семье — братьях, сестрах?

— Нет, но, когда родился Тимми, он выразил надежду, что мальчик не будет единственным ребенком, как он.

— Чем занимался его отец? Тоже был в армии?

— Его отец был священником, и Теллер упоминал, что он сожалел об этом всю жизнь и пошел бы в армию, как его сын, если бы у него был выбор.

Сэм Джордан, владелец паба в Хобсоне, мог добавить очень мало к тому, что Ратлидж уже знал. Но мимоходом он сделал одно полезное замечание:

— Иногда я спрашивал о его полку и где он базируется, но никогда не получал четкого ответа. Очевидно, в отпуске Теллер не хотел думать о возвращении. Потом Джек Блейн говорил, что, по его мнению, Теллер был кавалеристом. Флоренс как-то сказала моей жене, что он служил в Хэмпширском полку.

— А он приезжал домой в отпуск во время войны?

— Насколько я помню, нет. Ну, отсюда далеко до Лондона, хотя поезда, перевозившие военных и раненых, останавливались там. Мой парень дважды приезжал в Лондон, а у нас не было возможности поехать и повидать его. Моя жена очень из-за этого огорчалась.

Соседка миссис Грили вспомнила, что Теллер принес ей коробку вишен с дерева, что росло за их амбаром, и она сделала варенье с остатками своего сахара.

— Я же не знала, что будет война и сахар исчезнет. Я послала банку миссис Теллер — иногда я стирала для нее, когда мистер Теллер был дома, — и она сказала, что это лучшее вишневое варенье, какое она когда-либо пробовала. Помню, словно это было вчера, как она стояла в дверях, похваливая мое варенье, а сын Джордана подъехал на велосипеде и сообщил, что началась война. Мистер Теллер подошел к двери и сказал, что все закончится к Рождеству. Но прошло целых четыре Рождества. Я спросила мистера Теллера, должен ли он сразу присоединиться к своему полку. А миссис Теллер, бедняжка, выглядела так, будто я ударила ее. Лицо у нее побледнело, затем покраснело, словно она вот-вот заплачет. Это был последний раз, когда я видела его. Через два дня он ушел на рассвете, чтобы успеть на поезд.

Мистер Керр, священник маленькой церкви, сказал Ратлиджу:

— Он никогда не посещал службы, что я находил очень печальным. Даже после смерти Тимми. Но Флоренс бывала здесь каждое воскресенье почти до конца войны. Думаю, у нее было предчувствие, что муж не вернется. — Священник задумчиво потер лысину. — Конечно, я говорил с мистером Теллером, когда видел его в Хобсоне. Меня интересовало, не утратил ли он свою веру. С военными иногда такое бывает.