Теперь уже смеялись все, и настроение людей изменилось. Лавочник тоже почувствовал это, нахмурившись еще больше. Лотта снова повернулась к нему:

— Итак, все, что у меня осталось, — эта монета. И та — не моя! Вы соблаговолите получить ее в обмен на те фрукты, что я выбрала?

— Я ничего не возьму от такой, как вы, — сквозь зубы пробормотал он.

— Да чего уж там, Сэм Джонс, — крикнули из толпы. — Хочешь быть благочестивым, а сам не без греха! Кто была та женщина, которую мы видели с тобой в «Подкове» на прошлой неделе? Уж точно не жена!

Передние ряды тут же весело захохотали, и смех охватил уже всех, кто собрался на площади. Лавочник с досадой отвернулся от нее. Худая женщина, протолкнувшаяся из задних рядов толпы, потянула Лотту за рукав.

— Я обслужу вас, мадам, — сказала она, коротко взглянув на Джонса. — Мужчины порой такие ханжи. Мои овощи гораздо свежее. Притом я никогда не пытаюсь обсчитать. Вот так, мадам.

— Спасибо, — ответила Лотта, улыбнувшись, будто солнце проглянуло сквозь облака. — Спасибо вам большое.

Наконец-то Эван с облегчением перевел дыхание, с плеч будто тяжесть свалилась. Поймав мельком ее взгляд, он понял, что и ей стало легче. В ней тенью промелькнул весь тот страх, который пришлось пережить: страх быть униженной, вновь подвергнуться оскорблениям у всех на глазах. Ее тонкие пальцы заметно дрожали. Перехватив взгляд Эвана, Лотта сжала их в кулачки и с вызывающим видом отвернулась. Весь ее вид демонстрировал независимость и отказ от его защиты и помощи.

Эван почувствовал, как что-то тяжелое и холодное давит на него изнутри. Он поступает как последний негодяй, навлекая на Лотту неприятности, для того, чтобы достигнуть своей цели. При составлении плана ее чувства в расчет не принимались. И вот сейчас, оказавшись свидетелем ее мужества перед лицом озлобленной толпы, он ощутил острый порыв раскаяния и горького сожаления. Использовать Лотту подобным образом вдруг показалось подлым и бесчестным.

Эван тряхнул головой, стараясь избавиться от лишних сантиментов. У него четкий план, построенный на ясном и холодном расчете, где нет места чувствам. Сейчас нельзя ошибиться. Ничто не должно стоять между ним и тем, как следует действовать, добиваясь освобождения сына и таких же, как он, запертых в преисподней узников.

— Бог мой, все могло обернуться не так счастливо, — сказал Ле Прево ему на ухо. — Мадам страшно рисковала, но действовала с умом. Мне понравился ее стиль.

Люди стали постепенно расходиться, вспомнив, что пришли на рынок за покупками. Многие на ходу все еще обсуждали детали последнего происшествия, которое всех немало позабавило. «В городке, где нет театра, приезд Лотты вполне заменил собой модную пьеску», — подумал Эван. Эта мысль должна была развлечь его, а вместо того он почувствовал странную опустошенность. Оглядевшись в поисках Лотты, он увидел, что она подошла к другому прилавку и выбирает свежие фрукты, сладко пахнущую рубиновую клубнику, бархатисто-сиреневые сливы.

— Спасибо, — ответила она на вопрос торговки. — Яблоки нам не нужны, мы выращиваем их в собственном саду. Можно попробовать абрикосы? О, как вкусно! — воскликнула она, рассмеявшись, когда сок брызнул ей на подбородок. Лотта утерлась рукой, которая сразу стала липкой. Глаза Лотты заблестели, щеки загорелись румянцем, лицо необычайно оживилось. — Мне полдюжины, пожалуйста.

Простое очарование Лотты помогало ей завоевывать сердца. Эван подумал, что десяти минут хватит для того, чтобы они все ели из ее рук. Некоторые торговцы сами протискивались поближе к ней, предлагая свой товар. Она торговалась и пересмеивалась с ними, а корзинка горничной становилась все тяжелее от фруктов и овощей, мяса и свежего хлеба. Оказалось, ее деньги пользуются большим спросом после всего произошедшего.

— Вы были великолепны, — сознался Эван, следуя за ней, когда они с Марджери наконец сделали все покупки.

Лотта быстро шла вперед, рассыпая благодарности и улыбки торговкам.

— Спасибо, милорд, — сказала она, холодно улыбнувшись. Тон был сдержанным, а улыбка не отразилась в ее глазах. Какое-то время она всматривалась в его лицо, будто читала в душе то, что ему хотелось бы скрыть или чего он сам еще не мог понять. Он пребывал в замешательстве.

— Зачем вы пытаетесь защищать меня? — спросила Лотта. — Это не входит в договор.

— Если вас растерзают на улице, это тоже не будет входить в договор, — с некоторой жесткостью ответил Эван.

— Вот уж не думала, что вас это волнует, — сказала Лотта. — Деньги в обмен на скандал — ведь этого вы хотели. Они могли бы расправиться со мной, показать с помощью гнилых овощей, что не одобряют мою аморальность. Наверняка весь город услышал бы об этом…

Эван схватил ее за руку, увидел, как в ее глазах заблестели слезы, голос прерывался. Лотту била нервная дрожь. Он притянул ее ближе. Она казалась такой уязвимой, маленькой и беззащитной в его руках, хотя и проявила силу и храбрость перед лицом обозленной толпы.

— Молчите, — проговорил Эван, прижимаясь губами к ее волосам. — Я не позволил бы этому произойти.

Она вырвалась, и потрясенный Эван увидел, что в ее глазах стоят слезы злости, а не страха.

— Как это похоже на вас, — едко заметила она, отворачиваясь. — Желая защитить, вы соблазняете меня с утра на виду у всех для того, чтобы вызвать вечером народные волнения? — Лотта говорила ровным голосом, не скрывая охватившей ее злости. — Не стоит забывать о том, что наш союз — не более чем деловое соглашение. Ваши деньги в обмен на мою дурную славу. Разумеется, вам не надо об этом напоминать? — добавила она и двинулась прочь.

Он остановил ее, снова взяв за руку. Марджери испуганно переводила взгляд с одного на другого. Поняв, что дело идет к ссоре, она прошмыгнула мимо и пошла вперед по дороге.

— Вы злитесь на меня, — ровным голосом произнес Эван.

— С чего бы? — хлестнула Лотта резким, холодным голосом.

Она стояла вполоборота к Эвану, прелестная в своем раздражении. Ее профиль, тонкий и нервный, щека с нежным румянцем. Эван внезапно почувствовал, как его сердце гулко стукнуло в груди. В эту минуту он не пожалел бы ничего, лишь бы, развязав атласные ленты шляпки и отшвырнув ее прочь, схватить ее и целовать до тех пор, пока не растает этот лед в ее глазах, уйдет отстраненность, прервется дыхание, и прежняя раскрасневшаяся и взъерошенная Лотта окажется в его объятиях.

— Вы злитесь, потому что я утром плохо обошелся с вами, — сказал он, понизив голос, помня о том, что впереди во всю прыть бежит Марджери. — Я очень виноват перед вами. Я был не прав, поступая с вами подобным образом.

Но Лотта уже закусила удила.

— Вы же оплачиваете счета, значит, вольны вести себя, как вам заблагорассудится.

— Что за чепуха, — возмутился Эван. — Ведь вы так не думаете, и я тоже.

Он сам не понимал, почему начинает злиться. Лотта повторяет его собственные слова. Да, они связаны деловыми отношениями. А не далее чем сегодня утром он размышлял о том, как свести отношения с Лоттой к простой, лишенной излишних эмоций связи. Он оплачивал только секс и скандал. Воспользоваться, заплатить за услуги и забыть.