В апреле 1605 года Марина Мнишек с огромной свитой (не менее пятисот человек) въехала в границы Московского царства. С собой они везли десятки бочек венгерского вина. Встречающие, по свидетельству современника, «челом били и соболей дарили». Поляков это удивляло. На Западе было распространено представление о русских как о жестоких дикарях (как будто другие европейские народы этого времени отличались ангелообразным поведением!).

Почему русские так радостно встречали интервентов? Вероятно, важную роль в этом сыграла монархическая идея, утвердившаяся на Руси не без византийского влияния. Здесь было принято простираться ниц, монарха традиционно обожествляли. Поэтому поляки, направлявшиеся «к царю Дмитрию Ивановичу», были приняты вполне миролюбиво.

Ян Непомуцен Гловацкий. Вид на Вавельский замок. ок. 1847 г. Местонахождение неизвестно

В Кремле, в Вознесенском монастыре, Марину встретила мать царевича Дмитрия Мария Нагая (инокиня Марфа). Поскольку она демонстративно радовалась чудесному спасению сына, то перенесла нежность и на его невесту. Но Марина была многим недовольна: например, она не желала надевать русское платье.

Перед отъездом из Польши она получила от папы римского письмо, в котором говорилось: «Теперь-то мы ожидаем от твоего величества всего того, чего можно ждать от благородной женщины, согретой ревностью к Богу. Ты, вместе с возлюбленным сыном нашим, супругом твоим, должна всеми силами стараться, чтобы богослужение католической религии и учение святой апостольской церкви были приняты вашими подданными и водворены в вашем государстве прочно и незыблемо. Вот твое первое и главнейшее дело». А ведь Марине было только семнадцать лет! Кто она, дочь польского воеводы, рядом с римским папой?

Впрочем, в характере Марины, безусловно, была некая надменность, так точно изображенная Пушкиным в знаменитой сцене у фонтана в трагедии «Борис Годунов». Лжедмитрий, который был вовсе не глуп, просил невесту одеться так, как принято в Московии. Но она вновь и вновь появлялась в польском платье, требовала привычной еды (ей даже прислали польских поваров).

Венчались Дмитрий и Марина 8 мая 1606 года в Успенском соборе Кремля. Вместе со свадьбой была организована и коронация. Обряд венчания провели по русскому обычаю, но православного причастия молодые супруги не приняли, что сильно шокировало современников. Это было воспринято как знак беды.

Марина же переживала, наверное, лучшие часы в своей жизни. Присутствовавший на церемонии итальянец, посланец Тосканского герцога, писал: «Княжна Мнишек была убрана драгоценными камнями, каких, я смело могу сказать, что нигде никогда не видал. Но более всего отличались жемчужные нитки, вплетенные в распущенные косы княжны, составлявшие также корону на макушке ее прекрасной головки».

После коронации началось многодневное веселье. В этот отрезок – чуть более недели – укладывается все царствование Марины.

Московским боярам происходившее нравилось все меньше. Мало того что Марина и Дмитрий пользовались во время свадебного пиршества вилками – настоящим дьявольским оружием, так еще и подгулявшие поляки начали чинить в городе всяческие безобразия. Особенно обижали русских женщин, вплоть до боярских дочерей.

В Москве поднялся бунт, подогретый, конечно, заговором в верхах, во главе которого стоял боярин Василий Иванович Шуйский. Толпа с криком «Пожар! Кремль горит!» ворвалась в царские покои и начала убивать всех подряд. Дмитрий выпрыгнул в окно, но был схвачен и растерзан бунтовщиками. В течение трех дней его обнаженное тело было выставлено на показ и поругание толпе.

Поскольку Марину мало кто знал в лицо, она смогла убежать в покои фрейлин и скрыться под широкой юбкой пожилой придворной дамы. Дмитрия она убитым не видела. Когда ее нашли, она вместе с другими поляками попала в руки не обезумевшей толпы, а стрелецкого войска. Пленников держали сначала на бывшем подворье Бориса Годунова, потом на подворье дьяка Власьева. Было не очень понятно, что с ними делать. В конце концов их отправили в Ярославль. Там они услышали молву: царевич Димитрий жив!

Марине, конечно же, хотелось верить, что ее муж не погиб, а вновь чудесным образом спасся. Она была очень юной, неопытной, еще не наигралась в игрушки (не поэтому ли она просила оставить ей арапчонка, подаренного Димитрием?).

Карл Вениг. Последние минуты Дмитрия Самозванца. 1879 г. Нижегородский художественный музей, Нижний Новгород

Пока Марина находилась в плену, на царство был венчан Василий Шуйский, тот самый человек, который много лет назад докладывал, что царевич Дмитрий погиб, четырнадцать раз упав на ножичек. В 1606 году Шуйский, устроитель свадьбы Марины и Дмитрия, стал во главе заговора против них. А ведь Дмитрий, заняв престол, собирался казнить Шуйского – но пожалел…

19 мая 1606 года кто-то выкрикнул на кремлевском крыльце: «Шуйского в цари!» При венчании на царство была с целованием креста сделана запись: Шуйский обязался все решать только вместе с боярами.

Но решать ему пришлось главным образом одно – как уцелеть. Его правление оказалось особенно драматичным. Царство разваливалось на глазах. В 1606–1608 годах. по стране прокатилось восстание под руководством Ивана Исаевича Болотникова. Беглый холоп, он попал к казакам, был захвачен и продан в рабство в Турцию, вновь бежал, оказался в Венеции, вернулся в Россию – и возглавил крестьянскую войну.

Появлялись и новые самозванцы, всего их насчитывается до пятнадцати. Опаснее других был Лжедмитрий II, объявившийся в 1607 году. Слухи обо всем этом доходили до поляков, живших в плену в Ярославле (их было более трехсот человек).

Только 15 июля 1608 года, после двухлетних переговоров, безвольное правительство Шуйского заключило перемирие с Речью Посполитой. Условия были таковы: Марина отказывается от титула московской царицы, Мнишек обещает не называть нового самозванца, Тушинского вора, зятем.

Надо сказать, что еще в 1606 году, сразу после трагедии в Кремле, Сигизмунд III отрекся от своего участия в устройстве брака Марины и Лжедмитрия I и обвинил во всем Ежи Мнишека.

В августе 1608 года Марину в сопровождении группы поляков и под охраной русских войск повезли в Польшу. Но по дороге она была перехвачена семитысячным отрядом двоюродного брата литовского канцлера Льва Сапеги – Яна Петра Сапеги. Литовцы направлялись в Тушино, к Лжедмитрию II.

Об этом человеке мало что известно точно. Есть версия, что он происходил из Белоруссии или из Литвы. Не исключено, что это был крещеный еврей. Возможно, он был школьным учителем. В то, что он чудом выживший царевич, с самого начала почти никто не верил.

В июле 1607 года он двинул отряды из Стародуба Северского на Брянск и Тулу. Войско его росло: к нему присоединились поляки, часть южнорусского дворянства, казаки во главе с Иваном Заруцким, небольшое число разбитых сторонников Болотникова. Как ни странно, эти пестрые силы разбили под Болховом армию Шуйского и вплотную подошли к Москве.