Я подняла брови, и у меня неприятно кольнуло под ложечкой. Моя соседка была та самая Ольга, с которой я встретилась в тренажерном зале Гены Благовещенского. Ее длинное лицо было бледно и мрачно — очевидно, она заранее знала, кто будет проживать с ней в одной квартире…

Я села на табуретку и произнесла:

— Это они что, нарочно?

— Конечно, нарочно, — бухнула та. — Чтобы мы сразу на кухне подрались, не доходя до арены.

— Тебя тоже взяли в «Бункер»? Так быстро?

— Тебя, я вижу, тоже взяли, — ответила Ольга. — Придется с этим смириться. Этот Филипп Юрьич — мужчина с норовом. Косорезов не потерпит.

— Да уж, — сказала я, вспомнив, при каких обстоятельствах я впервые увидела господина Каморина, — не потерпит. Он — затейник…

* * *

Диалог между мной и мрачной Ольгой открыл длинную, как високосный год, неделю, в финале которой я должна была выйти на арену развлекательного центра «Бункер» и в рождественскую ночь забавлять членов клуба гладиаторской удалью. Как сказал Геннадий, ожидалось большое стечение VIP-персон, и потому следовало досконально отрепетировать действо со всеми видами оружия.

Он начал инструктирование с мечей и щитов, а закончил… дротиками. Это маленькая такая металлическая стрелка, которая при умелом ею пользовании летит со страшной силой и пробивает листовое железо.

Одной из этих стрелок и был убит гастролер Гаранян.

Что называется, вся жизнь прошла у меня перед глазами, когда я увидела, как Геннадий вынимает из ящика горсть таких дротиков, ухмыляется, а потом с силой бросает один за другим в деревянную колоду, всю истыканную металлом.

— Эти дротики, — говорил Геннадий, — имеют больше устрашающее, чем реальное действие. В поединках ты ими пользоваться не будешь. Потому что одно попадание убивает наповал, а зрителям, сама понимаешь, мгновенная развязка неинтересна. Их применяют преимущественно в боях с участием диких зверей и…

— Что-о-о? — воскликнула я. — Диких зве-ерей? И такое есть?

— Даже прямые поставщики из Африки имеются, — сказал Геннадий. — Львов берут, тигров, леопардов, пантер… гиен с павианами даже. А что? В «Бункере» полностью следуют традициям Древнего Рима. Начнем с того, что в те вечера, когда идет настоящее гладиаторское действо, все пришедшие переодеваются в белые тоги, скопированные с римских образцов.

У меня перед глазами встала картина, которую я видела в квартире Михаила Храмова. Та самая, на которой была изображена «группа товарищей» в римских одеяниях. Подумалось, что, скорее всего, ее рисовали именно там, в «Бункере».

— Дурдом… — пробормотала я. — Мне все время кажется, что ты меня дуришь, Гена. Разыгрываешь.

— Все так думают, — сказал Благовещенский, — пока не попадут на арену. Да ты не дергайся так, Елена из Днепропетровска. Мы не такие кровожадные, как в Древнем Риме. Никого из гладиаторш особенно не убивают. Это ловкая имитация, Каморин на такие мастер. Конечно, было несколько случаев, когда приходилось идти на реальные потери, но это так, в виде исключения. А вот увечья — вещь более чем обычная. Одной девчонке тигр руку откусил. Бывает. А другой мечом ногу так повредили, что пришлось отнимать по бедро. Производственные травмы, никуда не денешься.

— И ты это так спокойно говоришь? — вскинулась я.

Благовещенский посуровел:

— Что-то мы с тобой слишком много болтаем! Все, в завяз! Работаем! Тебе в конце этой недели большой дебют предстоит, помни это… Лена из Днепропетровска.

Последнее он произнес со зловещей усмешкой.

Я взяла дротики и под руководством Гены начала отрабатывать броски. Сначала нарочно мазала, чтобы он не подумал, с чего это я так мастерски исполняю броски. Потом начала попадать. Геннадий сосредоточенно молчал, а потом, когда я попала десять раз из десяти, почесал в голове и сдавленно забормотал что-то себе под нос. Он был, видимо, озадачен.

— Н-да… — выговорил он наконец, — сколько я тут занят, такой еще не видел. Тебе, Леночка, все от природы так хорошо дается или как?

— He-а, не все, — простодушно ответила я и, показательно потупившись, сморозила первое, что пришло в голову: — Мне языки плохо даются. Сколько английский ни долбила, никак не запомню. Только что a cat — это кот, и что-то там еще насчет How do you do… вот.

— Ничего. Английский тебе тут не потребуется, — сказал Геннадий. — Если нужно, и так все переведут. А ты, скажу я тебе, перспективная.

— Это как?

— Подаешь большие надежды, — снисходительно осклабившись, сказал Геннадий. — Буду иметь это в виду.

В тот же день Родион, выслушав мой рассказ, сказал:

— Так мы можем раскачивать ситуацию до посинения. Нужно искусственно обострить ее. Если верна моя мысль о том, что хотели убрать именно Ованесяна, то… тут есть поле деятельности. Вот что, Мария. Я полагаю, что заказчик убийства Гараняна и тот, что велел устранить девушек, — одно и то же лицо. Более того, я думаю, что заказчик — свой человек в этой «фаворито-бункеровско-эдельвейсовской» структуре. И вот почему. Заказчик очень уж удачно определил момент, когда надо устранять нежелательного человека. Понимаешь, один легкий взмах руки, дротик летит в цель, пробивает череп, крови — минимум, никто ничего не замечает. Кроме того, если Ованесян не хочет, чтобы «Бункер» был скомпрометирован, он максимально шифрует все следы убийства. Не выносит сор из избы, не поднимает шуму. То есть заказчик с большой вероятностью остается безнаказанным: хозяевам «Бункера» легче спустить дело на тормозах, чем искать и наказывать виновника. Может, они бы его и нашли, но вот шум, гам, пересуды, и члены клуба принялись бы сдавать свои членские карты. Понимаешь?

— То есть… вы полагаете, что инспиратор и вдохновитель акции сидит в этой структуре?

— Да.

— И исполнитель — тоже?

— Кажется, тот охранник из «Эдельвейса», что остался на пустыре, ясно дал понять, что и исполнитель — тоже. Причем он его чуть не назвал, ты же сама говорила.

— Ну да, конечно… — пробормотала я и вскинула глаза на Шульгина: — И что же вы предлагаете, босс? Я же вижу, что у вас есть какая-то идея. Излагайте.

— Идея-то есть, но я думаю, стоит ли тебе идти на такой риск. Это мне хорошо тут сидеть, перебирать факты, перетирать информацию, отсеивая нужное, а ты-то — ты работаешь не с фактами, а с живыми людьми! Факты тоже бывают убийственными, но не в такой степени, как злая воля людей.

— Тем не менее я хотела бы услышать, что вы придумали, Родион Потапович, — настаивала я. — Куй железо, не отходя от кассы, как говорил папановский Лелик.

Родион побарабанил пальцами по поверхности стола и проговорил:

— Ну хорошо. Дело в следующем…

* * *

На другой день я пришла на работу с лицом бледным и злым. Глаза припухли, веки нервно подрагивали. На плече красовался здоровенный кровоподтек, к тому же я прихрамывала. Встретив меня в таком чудном виде, Геннадий оставил свой обычный тон кота-мурлыки и обеспокоенно произнес: