Вещи в чемодане лежали новые, модные, других у Елены и не было. Верочка приложила к груди горчичного цвета батник и искренне сказала:

– Большое спасибо, мне неудобно брать…

– На всю жизнь не напасешься, на первое время тебе хватит, – голос Елены звучал напряженно. – В Кургане ты будешь смотреться модницей.

– Я не собираюсь в Курган, – беспечно ответила Верочка, вытаскивая из чемодана великолепное палевое платье, которое лишь однажды видела на хозяйке.

– Надо, девочка, надо. Ты сядь, поговорим.

Верочка захлопнула чемодан, предвкушая, как притащит его домой и неторопливо разберет, все перемеряет.

– «Надо», – она презрительно оттопырила губку, – сами поезжайте, мне и здесь хорошо. – Настроение у Верочки было преотличное, она все еще не понимала серьезность Елены и ее намерений.

– Я буду жить в Москве, а ты вернешься в Курган к мужу. – Елену раздражали собственная нерешительность и смущение, фраза прозвучала излишне категорично.

– Вы мне не мама…

– Насколько мне известно, – перебила Елена, – тебе никто не мама и не папа, ты самостоятельная. Подожди, подожди. – Она взяла Верочку за руку, вновь заговорила ласково: – Верочка, пойми, не готова ты жить одна, тебе нужен и лоцман, и щит – прикрытие. Каждой женщине нужен муж, тебе он необходим. Иначе ты кончишь плохо. Я не хочу мучиться кошмарами.

– Не мучайтесь, не переживайте. – Верочка дернула плечиком. – Я проживу без вашей помощи.

Елена вздохнула, махнула безнадежно рукой:

– Я хотела как лучше. Даю тебе на раздумье месяц, у меня можешь больше не убираться, я и так тебе заплачу, на чашку чая заходи, всегда рада.

Через два дня старушка, у которой Верочка снимала койку, пряча выцветшие глаза, прошамкала: мол, пожила, девочка, пора и честь знать. Вскоре появился и участковый, держался отечески, но был непреклонен: поступай в институт, иди штукатуром на стройку, а лучше возвращайся в Курган, в Москве болтаться кончай, будут неприятности. Знакомые мужчины звонили все реже, деньги таяли, Верочка бросилась к Елене, но мадам лишь напомнила, что две недели уже прошли.

Верочка раздумывала над своими горестями и пришла к выводу, что выжить ее из Москвы решила Елена твердо, а победить ее трудно, практически невозможно.

Вера осунулась, подурнела. Медленно вытащила руку из узкого кармана джинсов, разжала сведенные судорогой пальцы, и на стол упал бумажный комочек. Лева взял его двумя пальцами, отложил в сторону:

– Спасибо.

Он подошел к бару, открыл бутылку тоника, налил два бокала, один подал Вере, усадил ее на диван, вернулся на свое место:

– Приятный напиток. Я слышал, мы начали его изготовлять. Не пробовали?

Девушка пила воду, стакан звякал о зубы. «Надо иметь при себе валерьянку, элениум в таблетках», – подумал Лева. Он взял со стола сигареты, перехватил взгляд девушки, прикурил одну, другую отдал Вере. Они молча курили. Лева курить не умел и, несколько раз пыхнув, смял сигарету в пепельнице. Сейчас необходимо переупрямить, перемолчать, как в детстве. Вера должна заговорить первой: виновата – делай первый шаг. Случается такая позиция при игре в шашки – кто начинает, тот проигрывает. Лева откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее, вытянул ноги, набираясь терпения, подумал, как при этом выглядит, и непроизвольно улыбнулся.

– Чего смеетесь? Разворачивайте, читайте – хохотать будете!

Лева привстал, протянул девушке пепельницу.

– Мерси! Опытного детектива изображаете, психологическая обработка? Убийца пойман и изобличен? – Вера показала худенькую костлявую фигу.

«Она знает, что Качалину убили, – понял Лева. – Сергачев предполагает – так он наблюдательный и хладнокровный мужчина. А девочка, состоящая из нервов, алкоголя, жалости и любви к себе, откуда знает она?»

Гуров начал восстанавливать возможную последовательность действий. Импульсивная, склонная к истеричности девушка поссорилась с хозяйкой, у которой убирала квартиру. Вера и не помышляла об убийстве, ударила сгоряча, схватила, что под руку подвернулось, и ударила, случайно попала в висок. Опомнилась, испугалась, начала создавать эту нелепую инсценировку, затем позвала Сергачева. История не имеет никакого отношения к работе коллег из УБХСС. Лева, как каждый опытный человек, не любил случайных совпадений, но знал: время от времени они происходят. Психологически эта версия наиболее достоверна, представить, что подобное мог совершить Толик, Качалин или Сергачев, значительно труднее. Был, правда, один факт, который не укладывался в схему. Лева сразу его выделил, отложил в сторону, теперь взялся за него, решая, каким образом можно его пристроить, чтобы он не торчал из мешка шилом, которое, как известно, не утаишь. Вера не боится! Она капризничает, устраивает сцены, явно нервничает, но не боится. Будь она убийцей, то, глядя на меня, должна приходить в ужас. Простая, добротная версия рушится, реалистическая бытовая картина превращается в произведение сюрреалиста.

«Добрее надо быть, Гуров, добрее. Девушка должна чувствовать твое расположение. Сделай вид, что ты не слышал ее слов об убийце, двигайся потихоньку дальше». Лева улыбнулся и беспечно спросил:

– Денис Сергачев видел, как вы вырвали страницу?

– Вот еще! Что я, дура, по-вашему? Дэник из кухни вам названивал, я тут одна была.

– Зачем вы это сделали?

– Прочтите.

– Лучше вы мне сами расскажите.

– Может, мне сразу раздеться, стриптиз вам изобразить? Или так, попроще, на диване? – Вера покраснела. – Гады!

«Уж очень она озлоблена, на постороннее надо свернуть, сбить с больной темы».

– Конечно, и гады встречаются. На земле сколько живности разной, но красоты больше. Или не так? – Лева смотрел заинтересованно.

– То природа, – задумчиво сказала она. – Звери все красивые, даже хищники, они даже особенно красивы. Возьмите, к примеру, ласку или куницу. Я, если хотите, даже ужей люблю, они такие изящные, что ли.

Лева понял, что наконец «достал» ее. Теперь еще деликатнее и осторожнее, иначе снова «убежит».

– Из хищников, на мой взгляд, самая красивая пантера, особенно черная. Помните, у Киплинга красавица Багира?

– Ты меня не заговаривай! Черная пантера. Ишь сказочник, Андерсен какой отыскался. Люди-то похуже, куда похуже. – Она замолчала так же неожиданно, как и взорвалась. – Хотя у нас, в Кургане, люди. Вы бывали в Кургане? Да куда вам, к нам таких не пускают. У нас даже милиционеры – люди. Ну, Москва – вот гадюшник. Как это в зоопарке? Похоже на аква-риум?..

– Террариум, – подсказал Лева.

– Вот-вот, где всех гадов в одно место собрали.

– Зачем же так. У нас много красивых людей живет. Вы, например, девушка интересная.