– Давай! Шевелимся! – подбодрил меня Дядюшка Ба.

И мы вместе с прочими обозными побежали вслед наступавшим соратникам.

Там, где прошла рота, осталась земля, взрыхленная, щедро политая кровью и потом, а еще те, кому не посчастливилось в бою – вот один из наемников, раскинувший в стороны руки, лежит лицом вниз, вон всадник на рарге, оба изрублены в клочья, вон целая группа, доспехи почернели, щиты обгорели. И жутко, до тошноты сильно смердит паленым мясом.

Тут прошелся то ли драконий огонь, то ли чародейское пламя.

С карканьем кружили над нами вороны, пока мы переходили от тела к телу, проверяли, нет ли живых. Мы оба держали наготове клинки – на тот случай, если придется добить кого из врагов.

От жары и вони меня мутило, волнами накатывал озноб.

– Слышь, стонет! – сказал Дядюшка Ба, когда мы миновали рарга с распоротым брюхом.

Зверь еще шевелил конечностями, но это была агония.

– Да, точно…

Пойдя на звук, мы обнаружили могучего парня из наших в окружении нескольких врагов. Судя по ранам, им досталось от его меча, но и сам он не уберегся, получил копьем в бок, да так сильно, что оно пробило броню.

– А… братцы, – прошептал он, глядя на нас полными боли глазами, синими, как небо над горами. – Что там? Как?

– Сражаются, – ответил я.

Большего сообщить не мог при всем желании – наши наступали, лучники слева тоже снялись с места и пошли вперед, но туча пыли по-прежнему скрывала поле боя, в ней кричали и громыхали, доносился рев и конский топот, сверкало и вспыхивало.

– Давай, меч выпусти, мы его прихватим, не бойся, – принялся распоряжаться Дядюшка Ба. – Воды хочешь, но тебе нельзя, пока лекарь не посмотрит. Если вшивые кишки задеты, то пить ни-ни.

Обозный возница имел большой опыт обращения с ранеными, и мне оставалось только помогать. Мы подхватили парня – я за ноги, Дядюшка Ба под мышки – и поволокли в ту сторону, откуда недавно пришли.

Вспотел я уже на десятом шаге, а вскоре принялся задыхаться и спотыкаться. Проклятый Цветочный батальон и его чернокожий сотник… сделали из меня нечто вроде инвалида, пусть и временно.

Но о передышке я просить не стал – чем быстрее дойдем, тем больше шансов, что спасем раненого.

Поэтому я шагал и терпел, не обращая внимания на дрожащие мускулы, на то, что ноги подгибаются, а спина ноет. Сотня шагов, еще сотня, затем третья, и вот уже показалась прогалина с лагерем, и осталось добраться только до телег, а там и лекари ждут…

Сегло расположился точно так же, как и в тот день, когда я обращался к нему. Завидев нас, он замахал руками, и мы свернули в ту сторону.

– Укладывайте его вот сюда, – распоряжался лекарь. – Доспехи сейчас снимем. Давай-ка…

Раненый нашел еще силы благодарно кивнуть нам, после чего потерял сознание.

Мы же с Дядюшкой Ба развернулись и заспешили обратно, но ушли недалеко. Ветер хлестнул по лицу точно плеть, и над дорогой встал пыльный вихрь высотой метра в два.

– Еле отыскал вас в этом бедламе, – произнесла обозначившаяся в нем голова Семерки. – Рыжий, немедленно двигай за мной, а тебе, Дядюшка, придется дальше справляться самому.

Вряд ли моему красноносому начальнику понравилось, что его оставили без помощника, но спорить он не стал. Лишь досадливо крякнул и заспешил прочь, пройдя при этом прямо сквозь башку колдуна. По-моему, нарочно.

Вихрь же изогнулся и свернулся в шарик, а тот покатился в лес.

Прямо как в сказке, только там вроде был клубок ниток или что-то похожее.

Я свернул с дороги, оказался между огромных деревьев, под ногами зашуршали листья. Семерка повел меня куда-то в сторону, за левый фланг нашей армии, и я удивился – куда мы идем, неужели инквизитора, прикомандированного к Проклятой роте, уволокли за тридевять земель?

Но уже через полсотни шагов навстречу мне из зарослей вышел Пугало, и в тот же миг шарик из пыли распался.

– Быстрее, – сказал мне наемник, чье лицо скрывала черная ткань. – Тебя ждут.

Местом встречи оказалась крохотная поляна в окружении исполинских стволов – в центре ее на животе лежал человек в желтом плаще, руки его были связаны за спиной, нос упирался в землю; рядом стоял Семерка, самодовольный, как всегда, по сторонам от него располагались Визерс и Лихо.

Второй мне улыбнулся, десятник махнул рукой.

– Ну, так я начинаю? – спросил колдун, не удостоив меня даже взглядом.

– Я не знаю, на что вы надеетесь, – заговорил лежащий на животе, – но вы обречены! Мое похищение будет раскрыто, и вы все погибнете! Милостивый Светлый Владыка не прощает покушения на своих слуг, и всякого причастного к подобному преступлению ждет костер!

Голос его звучал невнятно, повернуть голову инквизитор, видимо, не мог.

– Ничего, как-нибудь перебьемся, – сказал Визерс. – Начинай.

Я думал, что пленника начнут пытать, но оказалось, что в дело пойдет магия.

Если сам Верховный Хранитель Света Южной Четверти был нашим чародеям не по зубам, то этот тип не мог противостоять и одному Семерке, хотя пытался – пыхтел, сопел и даже пускал ветры.

Лысый же колдун только ухмылялся и морщил лоб.

– Ну и напердел, – сказал Лихо после очередного, особенно громкого «выстрела». – Долго еще?

– Сейчас, – голос Семерки прозвучал напряженно.

Вокруг лежавшего на мгновение проявился лилово-синий мерцающий ореол, по телу под желтым плащом прошла судорога.

– Эххх… Это ты, Марта? – произнес он совсем другим тоном, мягким и спокойным, каким разговаривают с родными.

– Я, кто же еще, мой дорогой? – сказал Семерка, изобразив довольную улыбку. – Расскажи мне, будь добр, что там с этим парнем из Проклятой роты?

– Ну как же, его нужно убрать с лика земли, дабы он не осквернял ее.

Вот на тебе, жил не тужил, никого не трогал, почти… И, оказывается, я «оскверняю лик земли»!

Судя по рожам Визерса и Лиха, их эта новость тоже озадачила.

– Кто же он такой? – продолжал даже не допрос, а беседу Семерка. – Друг нелюди? Разрушитель храмов Светлого Владыки?

– Нет, хуже! – тут в словах инквизитора зазвучал искренний гнев, он на самом деле верил в то, что говорил. – Этот человек по прозвищу Рыжий носит на себе отпечаток силы прежних хозяев земли, падших богов.

Если я и не сел наземь, то только по недоразумению.

Лихо крякнул и принялся дергать себя за серо-рыжие волосы, Визерс скрестил голые руки на груди, и даже Семерка посмотрел на меня – с очень, очень большим удивлением.

– Но откуда взялся этот отпечаток? – спросил он.

– Мы не знаем, – отозвался инквизитор. – Но то, что он есть, не подлежит сомнению, ведь сам Верховный Носитель Света Южной Четверти обнаружил его, а ва-Рингос не может заблуждаться.