схватила Мию за руку и заголосила:

– Ага, попалась! Теперь будешь латать дыры, всю жизнь латать дыры! Попомни мои слова, будешь и будешь дыры латать!

Маленькая Гета, тихая и пугливая, закричала от страха, за ней заплакали Тира и Вир, но Цапля и госпожа Фу уже отгоняли безумную старуху, а малышам надавали затрещин. «Как она оказалась здесь? – испуганной птицей билась в голове у Мии одна-единственная мысль. – Как она могла тут оказаться? Откуда она знает меня?»

– Не болтать! – рявкнула ей в лицо Цапля.

Болтать Мии совсем не хотелось, хоть Крошка Си и шепнула:

– Просто городская сумасшедшая, не бери в голову.

Но Мия видела, как они с Ричем переглянулись.

А потом появился Эльмар. Это случилось в тот день, когда Мия наконец смогла вытащить из тайника свои вещи. Они с Крошкой Си договорились, что Мия пойдет одна, а Крошка Си останется караулить и, если что, отвлечет воспитателей. Ванная комната была на втором этаже, у «домашников», и ходить туда самовольно строго запрещалось. Умывались они рядом с туалетом на своем этаже, а в ванную комнату ходили раз в неделю, в порядке строгой очереди, после «домашников». Поэтому она дождалась, когда все уйдут на обед, и проскользнула на второй этаж. Ванную комнату она нашла быстро, зашла внутрь и замерла. Высокий худой мальчишка стоял голым по пояс и наспех вытирался полотенцем. Услышав Мию, он вздрогнул и оглянулся.

– Прости, – пробормотала Мия.

Она подумала, что это наверняка кто-то из «домашников» и ей теперь несдобровать. Но, похоже, он испугался не меньше. Они смотрели друг на друга, потом он сказал:

– Не могу ходить грязным после уборки туалетов. Просто не могу. Пусть лучше застукают и высекут.

Мия кивнула. Она, наверное, тоже не сможет, но такой работы ей еще не давали.

– Не выдадим друг друга, ладно?

Она снова кивнула.

– Ты же новенькая? Вас недавно привели?

Мия кивала как заведенная.

– Ты не говоришь?

– Говорю… прости, я просто испугалась. Как тебя зовут?

– Эльмар.

– А меня Мия.

Он промолчал.

– Ты давно здесь? – спросила Мия.

Но Эльмар не ответил. Мия разглядывала его лицо. Эльмар был красивый. Не как Рич, глядя на которого хочется радостно улыбнуться, а так, что, кажется, можно смотреть и смотреть. Часами. Годами. Веками. Интересно, какого цвета у него глаза? В тусклом свете лампы было не разглядеть, но почему-то казалось, что они цвета морской волны.

– Я пойду. Горячая вода вон в той бочке, но много не бери, у них там измеритель стоит. Узнают – всем достанется.

И он вышел. Мия выдохнула. Она быстро достала свои вещи, кулон Крошки Си, рассовала их по карманам, коробку спрятала под передник и выскользнула из ванной комнаты.

Дня через два Мия сидела в коридоре под окном и перелистывала книгу северных песен. Она давно не надеялась отыскать в ней причину, по которой тулукт вскочил на шею дракону, но надо же было что-то делать, чтобы скоротать это бесконечное время, свободное от общественных работ. Вдруг к ней подошел Эльмар.

– Прости, пожалуйста, это твоя книга?

– Моя.

– А можно мне посмотреть? Так хочется что-нибудь почитать!

Мия протянула ему книжку. Все что угодно, Эльмар. Все что угодно, только бы потеплели твои глаза.

– О, моя любимая песня! – воскликнул Эльмар.

– Любимая песня? – Мия изумленно смотрела на него.

Тысячу раз она пыталась продраться сквозь все эти слова, которые вроде бы и знакомые, но ничего не значат, а для него что-то тут «любимая песня»?

Эльмар начал читать вслух, что-то по книге, а что-то наизусть:

Семь прях

Плели-сплетали нить,

Крутили колесо.

Семь прях

Забыли, как давно

Родился этот мир.

Когда на север сквозь холмы

Пришла твоя беда,

Семь прях очнулись ото сна

И начали прясти

Дорогу-нить,

Судьбу-дорогу,

Нитку тишины.

Лови ее, иди в холмы

И песню пой свою.

Случилось это так давно,

Что даже ветер не вспомнит имен,

Что даже самые высокие деревья

Не расскажут, с чего началось,

И только камни, мудрые камни

Столикой богини воды

Поведают всё без утайки

О жизни славного Тио

И о жене его Даре.

Приникни душою к старым камням,

Что покоятся на животе

У столикой богини воды,

И расскажут они о подвигах славного Тио,

О великой битве его и победе

И о прекрасной жене его Даре…

Эльмар прикрыл глаза. Сказал шепотом:

– Мама пела мне ее, когда я был маленький…

Мия не стала уточнять, как вообще это можно петь. Когда эти слова читал Эльмар, немного и правда нараспев, они обретали смысл.

– Твоя мама умерла? – спросила Мия осторожно.

Он вздрогнул.

– Надеюсь, что нет. Почему ты так говоришь?

Мия смутилась и растерялась.

– Прости, прости, пожалуйста, я просто… ты же здесь, вот я и подумала…

– Ты тоже здесь, – заметил Эльмар, и в голосе его даже почудилась насмешка, пробилась сквозь лед.

– Да уж…

Мия подумала про своих родных. Сколько времени прошло с ее побега? Один раз она отправила им письмо из Контакоры, еще раз – из Борна. Потом бабушке – из Китового Уса. Это было еще летом. Сейчас осень. Тяжелая, хмурая. Интересно, она для своих еще «есть» или уже «была»?

– Я здесь потому, что я трус и предатель, – сказал Эльмар. – Но мама, надеюсь, никогда этого не узнает, потому что вряд ли мы с ней еще увидимся. Можно я возьму почитать?

– Конечно.

Почему он назвал себя трусом и предателем? Вот о чем непрестанно думала Мия. А должна была думать о том, как выбраться из этого жуткого места и вернуться домой, в свой город у моря. Тайком она теребила бабушкину ракушку, а куклу Тео отдала как-то малышке Тире, когда ее выпорола госпожа Фу за то, что та опять намочила постель во сне. Тоска стала глубокой и бесконечной, как море.

Море застало Мию врасплох. В один из стылых январских дней Цапля заставила ее мыть тот самый коридор, куда им обычно запрещали ходить. Мия и так уже шмыгала носом и кашляла по ночам, а эта ледяная вода в ведре продирала до костей. Но теплой воды им не полагалось. Тряпка, кусок ветхого шерстяного одеяла, была большая и тяжелая: чтобы выжать такую, надо крутить изо всех сил. Мия быстро замерзла и устала. Цапля видела это. Сначала она нависала над ней и пальцем указывала на грязные пятна на полу, будто бы Мия их пропустила! А их просто