Steinhof по проекту – образцовая психиатрическая клиника, устроенная для всех жителей Вены, чтобы они там излечивались или просто здоровели. Там, по описаниям, много корпусов – какие-то собственно психиатрические, а какие-то для релаксации, вроде санатория. Понятно, излагается состояние дел на момент постройки. Часть корпусов были общегородскими; как положено в таких лечебницах, больные находились в палатах, за них платила венская община, а вот другие жили уже разве что не в коттеджах – да, собственно, именно в них, и свое лечение оплачивали сами. Имелись в виду не обязательно психи, а лица, издерганные собственной нервностью, равно как и общей неустойчивостью фан-де-сьёкля, тем более – в венском изводе.

К ним ко всем там относились хорошо, устраивали им трудотерапию – всем по-разному. Бюджетные-социальные, надо полагать, обустраивали местность, что шло на пользу и им, и местности. Привилегированные занимались искусствами: рисовали. Как раз сейчас по городу висели плакаты, сообщающие, что в городском музее проходит выставка «Madness & Modernity» – в частности, их работ. Судя по картинкам в анонсах, там была просто классика концепта: вот картинка, а вот – аккуратно прописанные авторские пояснения к ней, прямо на картинке.

А церковь Отто Вагнер планировал так тщательно, что даже требовал или же просто предусмотрел, чтобы ее стены изнутри периодически опрыскивали Weihwasser’ом, то есть святой водой. Ну, он рассматривал это как чисто гигиеническое действие. Да, уж раз про психов и здания: Башня Дураков на Sensengasse (я выяснил между приездами в Вену), в которой держали психических и лунатиков до конца XIX века, была не глухим круглым строением, не куличом, а высоким бубликом: внутри был двор, в него тоже выходили окна. Примерно так, что палаты располагались по внешнему периметру, а вдоль внутреннего был коридор. Также имелся соединительный корпус по диаметру, шириной в коридор.

Но хоть там О. Вагнер был ни при чем, а то он уже исподволь начинал действовать на нервы: куда я, там и он. Будто мне назначено осуществлять мою, с трудом могущую быть названной рациональной, деятельность под его присмотром. В Вене оттовагнеров так много, что эти строения и приходится писать в одно слово и с маленькой буквы. Вообще, учитывая то, что именно я искал, – местность, свободную от произошедшего в ней моего окаменения, то он выступал главным противником этой затеи: где он – уж точно восстанавливаются все возможные связи с реальностью данного города и никакого продвижения к свободе. Он всякий раз связывал меня, не давая шанса выйти в неотформатированную семантическую действительность. Будто в самом деле действовал со смыслом, что могло бы подтолкнуть к примитивному решению темы в варианте бытовой мистики. Я не поведусь, конечно, но вот же: Steinhof, каменный двор.

Вот что странно, если о бытовых обстоятельствах. Еще накануне вылета в Вену я был перегружен собственным анамнезом и сопутствующими ему личными историческими обстоятельствами, а лишь переместился сюда – и все тут же прошло: я в Вене всего-то часов шесть, а попытаться вспомнить вчерашний день – будто он полгода назад был. Да, тут уже тоже имелся некоторый массив ощущений, мыслей и чувств, но места-то были новыми, и они во мне еще только устанавливались. Я внятно ощутил, как все эти виды на реку Вена без парапета и привычной возле ее русла линии метро – а еще и церковь на горе – вдеваются, вживляются, вживаются в мозг: этот бетон еще сырой, но ощущаешь, как он схватывается, спазмами. Границу ты не перепрыгнул, но явно ведь ходишь вдоль нее, приближаясь. Да, тут же вопрос: станет ли работать такая машинка в других городах? – но, право же, это слишком. Пусть она наглядно работает хотя бы тут, а в остальных местностях можно остаться нормативным человеком. Это уже терпимо, когда знаешь, что есть такое место на свете, где уже как бы и не совсем человек, причем – оно стабильно.

В самом деле, налицо определенные успехи: вчера в Москве спать лег поздно, спал часа четыре, проснулся рано, добирался в аэропорт – рейс в 10 утра. Прилетел, сразу пошел ходить, теперь начиналась вторая половина дня, а я совершенно бодр. Что ли я за год сильно усилился, того не заметив? Или так: весь год я был по факту там, но в фоновом режиме продолжал оставаться тут, где и развивался каким-то неизвестным способом. А теперь регламентный режим можно было отключить, отчего сразу легче, а все, что шуршало в фоне, стало проявляться свободно. Это, конечно, добавляло надежд на успех эксперимента, пусть из семи вариантов уже оставались только пять. Ну ведь не сама новизна должна сработать, но какой-то объект, который окажется – должен оказаться – в одном из пяти оставшихся мест. Что-то он должен замкнуть, создать новую связь, что-то такое: никакой мистики, но уж оттовагнер на горе такой штукой быть не может. Или роль такого объекта сыграет стечение обстоятельств – может, что-то во мне переменилось уже в Хайлигенштадте? Вроде нет. Но у меня в Вене сейчас пять дней, и незачем ставить все на первый. На сегодня хватит. Но Отто Вагнер, да. Все-таки его слишком много. Впрочем, тот громадный плоский краснокирпично-бежевый дом в Хайлигенштадте построил точно не он.

На сегодня исследования закончены, теперь просто история, в которой без оттовагнера не обойдется. Четвертой, что ли, остановкой от «Хюттельдорфа» был «Хитциг». Место не так чтобы простое: там чуть дальше шёнбруннский дворец, имеющий прямое отношение к данной истории. Ну, парк. Дворец, какой-то старейший в Европе зверинец (никогда его не видел). Главное, что дворец как место расположения императора, а это сейчас главное.

Вообще к дворцу проще дойти от станции «Шёнбрунн», следующей к городу за «Хитцигом», но дело в том, что в 2007-м я жил как раз в Хитциге, там проходила конференция, в том же отеле и жили. С краю парка, в пятидесяти метрах от станции метро. Так вот, станция «Хитциг», она более-менее новая. То есть внизу, к рельсам, она старая, а сверху новая, павильон был перестроен, чтобы вписать его в поворотный трамвайный круг. Номеров трамваев не помню, вдоль всего кольца устроен навес. Он ровно над рекой Вена, на мосту Кеннеди, где бронзовые позеленевшие орлы с лопатой и киркой в когтях. Вся линия U4 идет вдоль реки, в том же бетонном желобе, только отделена от реки еще одной бетонной стенкой. Ну, в Хюттельдорфе уходит чуть вбок, а река дальше идет одна. Точнее, наоборот: до Хюттельдорфа она шла одна – впадает-то в городской канал, так что течет в сторону города. Так вот, чуть дальше «Хитцига» в сторону «Шёнбрунна» виден какой-то павильон – точно над линией метро. Как уж водится, белый с зеленым, с похожим на корону куполом и еще некоторыми зелеными выпуклостями и позолоченными (ну, условно) деталями. Оттовагнер, нет сомнений. Но с 2007-го я так и не нашел времени, чтобы осмотреть его поближе, а надо бы – странное строение. А теперь я и рядом, и время есть.

Собственно, это в самом деле частная станция метро, выстроенная Вагнером для кайзера, это я уже выяснил. Другой вопрос, самый дурацкий: где она находится? Павильон дальше «Хитцига» и явно до «Шёнбрунна». Но когда едешь от «Хитцига» к «Шёнбрунну», то там по пути никакого перрона нет – чтобы уж отдельного, императорского. Словом, теперь я вышел на «Хитциге» и пошел к этому строению поверху.

В общем, у меня в прошлом что-то было не так с оценкой пропорций, оптическим эффектом и перспективой: павильон был всего-то метрах в пятидесяти от самого «Хитцига» и, соответственно, выводил – должен был выводить – на этот же хитциговский перрон, но с другой, непубличной стороны. Вот там-то император на него и спускался (вроде в самом деле пару раз это делал – на специальном поезде катался в центр). То есть метро как такового тогда не было, но как-то они ездили по городу на каких-то паровозиках по этим рельсам.