Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Малышей могли держать в тюрьме, пока им не исполнялось восемнадцать месяцев. Но потом им предстояло отправиться к родственникам или приемным родителям. – Мой взгляд затуманился. – Помню, после такого одна женщина из нашего крыла плакала каждую ночь несколько месяцев.
– Какой ужас!
– Я знаю. Она повсюду носила фотографию сына. Это был номер один из ее двадцати шести.
– Двадцать шесть чего?
– Двадцать шесть вещей. Максимальное количество личных вещей, которые тебе разрешают взять с собой.
– А что у тебя было?
– Ничего особенного.
Я рассказала, но не углубляясь, о фотографии Эмили, которую вешала на стену. Каждый раз, глядя в ее добрые глаза, я испытывала такую боль, словно резала собственную руку.
– Хотела оставить мамин кулон. Но мне не позволили, посчитав, что я могу задушить им себя. По крайней мере, его вернули при освобождении. У некоторых вещи могли «потеряться».
Я потянулась к шее и прикоснулась к кулону, чтобы успокоиться.
– Какой была твоя камера?
– Маленькая комната с решеткой на окне, из которого тянуло сквозняком. Кровать около двух футов шириной.
– А куда ты вешала одежду?
Я не удержалась от смеха. Это так похоже на Оливию!
– Под кроватью стояла картонная коробка. И горшок, на случай, если понадобится сходить ночью.
– А санузел?
– Шутишь? В коридоре был один туалет на пятнадцать человек.
– Так почему было не сходить туда вместо того, чтобы пользоваться этим горшком?
– Нас запирали на ночь.
Ее передернуло.
– Я бы этого не вынесла.
– Я тоже думала, что не смогу. Но тебе просто приходится смириться.
– А чем ты занималась весь день? Шила мешки для почты?
Я рассмеялась:
– Не совсем. У нас было расписание работы. Хуже всего было дежурить в прачечной – приходилось стирать и складывать простыни. В них часто оказывались какашки.
– Фу!
– Первые несколько раз меня рвало. Потом вроде как привыкла. Не всегда получалось нормально помыться, потому что не хватало горячей воды. Иногда можно было случайно порезаться о ржавые бритвенные лезвия, которые другие оставили в душе.
Выражение лица Оливии не поддавалось описанию.
– А ты не могла пожаловаться?
– Я так и сделала, но стало только хуже. Одна из девушек заявила, что я за чаем пырнула ее вилкой. На самом деле она сама себя ткнула, но охранники мне не поверили. Меня снова отправили в изолятор.
Оливия тихо вздохнула:
– Ох, Сара. Бедняжка!
– Я заслужила все это.
Она скорчила гримасу: «Ну да».
Потом мне кое-что пришло в голову.
– А какой твой самый ужасный поступок?
Она на минуту задумалась:
– Я припарковалась на двойной желтой линии. Это случилось после рождения Клемми. Мне нужно было сбегать в аптеку, чтобы купить ей лекарство. Когда я вернулась, инспектор выписывала мне штраф. Похоже, она не понимала, что ситуация была чрезвычайной.
А моя подруга, похоже, не понимала, что оставленная в машине Клемми шокировала меня сильнее, чем штраф за парковку. Но мне не хотелось на это указывать.
– Что-нибудь еще?
– Наверное, нет.
– Из-за этого я чувствую себя дерьмово.
– Ерунда. – Оливия сжала мою руку. – Ладно, торговать наркотиками плохо. Но та часть твоей жизни уже позади.
– Да, но…
Я замолкла. Что-то во мне очень хотело рассказать Оливии все остальное.
– Но если однажды случится нечто такое, что разлучит меня с Фредди? – торопливо закончила я.
– Все мы из-за этого беспокоимся. Таков уж удел матерей. Я боюсь, что могу умереть молодой. Кто тогда вырастит моих девочек?
– Я бы помогла.
– Очень мило с твоей стороны. Но Хьюго женился бы снова, они достались бы другой женщине и забыли бы меня.
– Нет, они бы не забыли.
Оливия сделала глоток.
– Надеюсь. – Она слегка встряхнулась. – В любом случае, давай найдем какое-нибудь другое кино, хорошо? Как насчет этого ток-шоу? Ух ты! Посмотри на Рассела Кроу. Какой красавчик!
Но я не могла сосредоточиться.
– Мне нужно проверить Фредди.
– С ним все в порядке. – Наманикюренный ноготь ткнул в радионяню. – Даже не ворочается. Никогда не буди спящего ребенка. Это одно из первых правил материнства.
– Мне все-таки нужно проверить.
Я на цыпочках поднялась по лестнице и вошла в комнату для гостей, где в изножье моей кровати стояла колыбелька Фредди. Маленькая грудь сына плавно поднималась и опускалась. Его кожа была здорового розового цвета, а маленький, похожий на бутон розы ротик беззвучно подергивался во сне, словно посасывал мое молоко.
– Я так сильно тебя люблю, – прошептала я. – Все будет хорошо. Я обещаю.
Том приходил каждый вечер. Иногда Фредди кричал во все горло, но каждый раз мне удавалось успокоить его, используя приемы, которым меня научила Оливия. Однажды вечером, когда они с Хьюго куда-то отправились, Фредди никак не унимался.
– Может, у тебя лучше получится, – обратилась я к Тому.
Это была авантюра, я затаила дыхание. Том принял бы близко к сердцу, если бы Фредди продолжил заливаться.
Он до конца не утих, но, похоже, немного успокоился.
– Видишь, – сказала я мужу. – У тебя получается.
– Я тут подумал, – отозвался он, глядя на нашего сына. – Может, и хорошо, что я прочитал твои больничные записи. То есть хорошо, что все вышло наружу. Ни у одного из нас больше нет секретов. Это успокаивает. Правда?
– Да, – ответила я, заставив свой голос звучать убедительно.
– Так что возвращайся домой. Прошло уже больше двух недель. Пожалуйста, Сара. Ты мне нужна. Я нужен нашему сыну.
– Если ты уверен.
Он обнял меня одной рукой.
– Я уверен.
– Буду очень скучать по тебе, – сказала я Оливии, когда почти наступило время уходить. Мы стояли в холле, окруженные чемоданами с одеждой, игрушками и приспособлениями, которые навязала мне Оливия.
Подруга обняла меня. Я ощутила запах ее духов. Точно такие же она купила и для меня, когда мы ходили по магазинам. Она помогла мне выбрать «правильные наряды» – бледно-голубые брюки-дудочки и элегантное черное платье свободного покроя, пока я «полностью не восстановила свою фигуру». Я словно стала другой женщиной. Мне это даже понравилось. Новая Сара. Прощай, прежняя я. Меня накрыло странным дежавю – но на этот раз я не собиралась портить свое новое начало.
– И я буду скучать, – ответила Оливия и посмотрела на Фредди у меня на руках. – Не знаю, как буду обходиться без этого малыша.
– Не хочешь подержать? – спросила я.
– Можно? Спасибо. – Она обняла его. – Ты очень особенный, Фредди. Ты ведь это знаешь? – Затем она заботливо вернула сына мне.
Прибежали девочки.
– Не уходите, тетя Сара, – взмолилась Клемми, которую немедленно поддержала Молли. – Нам нравится, когда здесь младенчик. Он
