Шесть лет миновало с тех пор, как Гэвин в последний раз виделся с другом; двенадцать — с тех пор, как они вместе жили в Эберни. За эти годы мир стал другим, и, по мнению Гэвина, переменился отнюдь не к лучшему.

Что нужно от него Патрику? Почему он просил о встрече с глазу на глаз? Или это ловушка? Когда Джонни передал ему слова Патрика, Гэвин долго боролся с сомнениями. Сказать ли отцу? Взять ли с собою людей, чтобы попытаться захватить Патрика в плен, а затем обменять на Марсали?

Но отец, в его нынешнем состоянии, способен задушить пленника голыми руками, не выслушав, зачем его привели. Гэвину еще не приходилось видеть отца в таком бешенстве, как в тот день, когда он обнаружил исчезновение Марсали. Дональд Ганн бушевал, и слова Патрика о том, что он лишь забирает с собою нареченную невесту, объявил подлой уловкой: дескать, Сазерленды выдумали это, чтобы не отвечать перед законом за похищение людей. Тогда Гэвин подумал, что это дьявольски умно придумано.

Но если Патрик действительно любил Марсали и хотел мира, зачем тогда он угнал коров? Не мог же он не понимать, что это совсем небольшая плата за безвинно убитых людей, раненых детей и сожженные дотла дома?

И самый трудный вопрос: зачем он, Гэвин, едет встречаться с заклятым врагом своего клана?

Не в силах найти сколько-нибудь подходящий ответ, Гэвин решил не лукавить сам с собой. На самом деле он просто хотел повидать старого друга. Интересно, сильно ли изменился Патрик? Последний раз, когда он его видел, это был уже совсем не тот юноша, что впервые отправлялся на войну из родительского дома в день своей помолвки; шрамы покрывали его лицо, а глаза не сверкали юношеским задором. Он стал тверже, смех его — грубее, а взгляд — настороженнее. Тогда Гэвин все упрашивал друга рассказать о сражениях, в которых он побывал, но Патрик отмалчивался. И о людях, которых убил, тоже говорить не хотел.

Вместо этого он серьезно посмотрел на Гэвина и сказал:

— Я молю бога, чтобы ты никогда не узнал, каково это — убить человека, Гэвин. Это вечно грызет душу, и никакой славы в том нет.

А Гэвин подумал, что и в том, чтобы возиться с коровами и овцами да помогать отцу разбирать мелкие дрязги, тоже нет никакой славы.

Нет, нет славы… Гэвин машинально дотронулся до рукоятки заткнутого за пояс кинжала и покачал головой.

Подъехав к тропе, ведущей к озерцу, он привычно оглядел окрестные утесы. Должно быть, он рехнулся, приехав сюда в одиночку, доверившись человеку, который когда-то был его другом, а теперь стал чужим, опасным незнакомцем; человеку, похитившему его родную сестру прямо из ее спальни. Поделом ему, если сейчас здесь в расщелинах за камнями прячется десяток-другой Сазерлендов, чтобы захватить его в плен, — а это вполне возможно.

Но ухо не уловило ничего, кроме журчания водопада; да глаза видели лишь парящего над скалами ястреба и рябь на поверхности озерца. Все было спокойно. И все же…

Гэвин остановил коня, спешился и пошел к озерцу, понимая, что сейчас представляет собою отличную мишень для пули или пущенной сверху стрелы. Пальцы его сжались в кулаки, но он шел, не позволяя себе взяться за оружие. Он не должен показать, что боится.

Стоя у края воды, он заставил себя смотреть вниз, на свое отражение. Прошло несколько минут в напряженной тишине. Но вдруг ему стало понятно, что он уже не один. За его плечами, искаженное рябью, появилось другое лицо, и он резко обернулся.

За ним стоял Патрик — полностью безоружный, с бесстрастным лицом и настороженным взглядом.

— Спасибо, что пришел, — сказал он.

— Сам не знаю зачем, — отвечал Гэвин, чувствуя, как просыпаются в сердце прежние дружеские чувства.

Но нельзя забывать: Патрик Сазерленд — враг его семьи; и к тому же способен заговорить и голодного волка.

— Ты пришел, — продолжал Патрик, — потому что так же, как и я, хочешь положить конец этому безумию.

— Неужто? — усмехнулся Гэвин. — А зачем тогда ты забрал Марсали?

— Я боялся, что ваш отец принудит ее выйти за Синклера. И действовать стал лишь после того, как убедился, что она сама не хочет этого брака. Гэвин, ты ведь знаешь, я всегда любил ее. Я по-прежнему хочу назвать ее своей женой, и, клянусь тебе, она сейчас в безопасности.

Гэвин вглядывался в лицо Патрика — и понимал, что верит ему, хоть и не находит его объяснение достаточным, чтобы оправдать похищение сестры. Вдруг его осенило.

— А Сесили? Ее исчезновение — тоже твоих рук дело?

— Да, — к его изумлению, просто сказал Патрик.

А он-то тыкался наугад, как слепой щенок… Да, можно было поверить в то, что Марсали действительно поступила так, как хотела сама. Но от этого Гэвину не стало легче: сестра солгала и ему, и отцу, они с Патриком тайно виделись и вместе задумали план похищения… или то был побег?

Рука Гэвина сама собою потянулась к рукояти кинжала при мысли о том, сколько ночей и дней он в отчаянии искал повсюду младшую сестру.

— Сесили тоже в Бринэйре?

— Нет, — ответил Патрик. — Она в надежном месте, на юге, в семье наших добрых знакомых.

— В родной семье ей тоже ничто не угрожало, — едко заметил Гэвин.

— Неужели? — усмехнулся Патрик. — А как же Синклер? Неужели ты с легким сердцем отдал бы ему Сесили, если бы ее сестра отказалась выйти за него? Боже милосердный, ведь она совсем еще девочка.

— Отец никогда не хотел… — начал Гэвин, но осекся. — Я все же не верю, что он осуществил бы свою угрозу.

— Но ведь он был готов пожертвовать Марсали, разве не так?

— Синклер — удачная партия, — неуверенно возразил Гэвин.

— Я думал, ты любишь сестру, — отрезал Патрик с презрением, задевшим Гэвина за живое.

— За эту помолвку в ответе маркиз Бринэйр, — огрызнулся он. — Разве мог наш отец благословить твой брак с Марсали после того, как твой оклеветал Маргарет — а может быть, и убил ее?

Патрик ответил не сразу. Тема Маргарет была слишком сложной, начинать следовало не с нее.

— Хочу, чтобы ты знал: к тому набегу на ваши земли я не причастен. Ни я, ни мой отец не повинны в убийстве ваших людей.

— Тогда кто же? — сузив глаза, спросил Гэвин.

— Пожалуй, далеко искать незачем. Приглядись получше к своему уважаемому будущему шурину, — отозвался Патрик.

— У тебя есть доказательства?

— Только здравый смысл.

— На них были ваши пледы.

— Мне сказали, — кивнул Патрик. — И кто-то назвал мое имя. Но меня там не было, и если кто-то мог украсть мое имя, то точно так же могли украсть наши пледы.

— Зачем?

— Подумай сам. Эдвард Синклер ищет дружбы с вашим кланом. Объединившись с Ганнами, он может стереть Сазерлендов с лица земли — это его заветная мечта.