После часа работы выясняется, что клея на всю лодку не хватит. Да и резиновых заплат маловато.

– Надо сходить к смотрителю маяка, – предлагает Эдвин. – Может, у него что-нибудь найдется.

Сходить к маячнику вызывается Мона – она меньше других занята в починке лодки.

Приближаясь к дому смотрителя маяка, Мона издали замечает, как в единственном его окне показывается и тут же исчезает чья-то голова.

«Хорошо, хоть он дома, – думает девушка. Но, когда она стучит в дверь, изнутри ей никто не отвечает. – Странно, – передергивает плечами Мона. – Начинаются загадки. Точнее, загадки продолжаются».

Выждав минуту, она стучит снова. Теперь уже изо всей силы. Проходит еще немало времени, прежде чем за дверью слышится наконец шаркание ног, а за ним притворно недовольное бормотание:

– Кто это там высаживает мне дверь? Вздремнуть не дадут спокойно!

«Это когда же ты успел вздремнуть?» – мысленно передразнивает маячника девушка. Вслух же говорит:

– Месье, откройте! Я к вам по делу.

– А-а… это вы! – приоткрыв дверь, удивленно таращит глаза смотритель маяка. Можно подумать, что на острове множество других женщин. – Какие там у вас ко мне дела? Заходите, рассказывайте.

– У нас катастрофа. Местного масштаба, – говорит Мона, входя следом за хозяином в небольшую комнатку, старательно выбеленную известью, с единственным смотрящим на остров окном. – Эти прохиндеи, которые называют себя подводными археологами, порезали нам ночью лодку.

– Этого от них следовало ожидать, – указывая Моне на покрытый верблюжьим одеялом топчан, а сам садясь на колченогий табурет, говорит маячник. – Это они могут… Вы бы лучше с ними не связывались.

– Вы их знаете?

– Немного… Понаслышке. Публика неприятная, – неохотно отвечает смотритель маяка. – Значит, вам порезали лодку. И что же вы от меня хотите?

– Мы израсходовали весь резиновый клей. У вас, случаем, не найдется немножко?

– Х-м… клей… – думая о чем-то другом, бормочет маячник и неожиданно меняет тему разговора. – А вот тот парень… что с вами… ну, который постарше… кто он такой?

– Эдвин, что ли? Никто. То есть парень… и все, – застигнутая врасплох, не совсем уверенно отвечает девушка. – А что?

– Да ничего… Я просто так… А кем он тебе приходится… брат, жених, муж?

– Пока жених. Но, надеюсь, будет мужем. Мы с ним дружим почти с детства… А вам-то… зачем вам это?

Маячник, покусывая сухие губы, какое-то время рассеянно скребет пятерней заросший щетиной подбородок, затем неожиданно требовательно спрашивает:

– Как его зовут?

– Эдвин. Эдвин Трамп, – отвечает девушка, озадаченная подозрительным интересом маячника к своему возлюбленному.

Беспокойно бегающие глаза маячника расширяются.

– Повтори! – требует он, подавшись вперед.

– Эдвин Трамп. А в чем, собственно, дело? Почему он так вас интересует?

– Придет время – узнаешь, – скороговоркой отвечает маячник, как бы давая понять, что по-прежнему не намерен пускаться в откровенность. – Ты мне лучше скажи вот что: у него, у Эдвина Трампа, отец есть?

– Нету у него отца. Сколько я его знаю, он живет с матерью.

– Понятно… – скорее всхлипнув, чем вздохнув, глухо произносит смотритель маяка. – Так ты насчет клея? – после минутного молчания спохватывается он. – А вот клея-то у меня как раз и нет. К большому сожалению. А вообще… – маячник снова начинает скрести щетину на подбородке, – послушайте хороший совет: бросьте вы это занятие. Поиски сокровищ, я имею в виду. Вряд ли вы найдете тут что-нибудь… кроме неприятностей.

– Почему? – вскидывает голову девушка. – Мы уже кое-что нашли. Пока что мелочи, но все же…

– Но вы же ехали сюда не за мелочами, надо полагать? А большего вы тут ничего не отыщете…

Поняв, что дальнейший разговор бесполезен, Мона встает и, кивнув головой на прощание, уходит.

«Прав был Эдвин: действительно, странный тип, – думает девушка, покидая домик смотрителя маяка. – И скользкий какой-то. Все загадками да недомолвками…»

Занятая мыслями о маячнике и разговоре с ним, Мона идет не спеша, опустив голову и не глядя по сторонам.

Туман постепенно рассеивается, и очертания окружающих предметов становятся все более четкими. Едва ощутимый северный ветерок приятно освежает шею и спину. Над морем, не уставая кричать, без толку кружатся прожорливые чайки. Под ногами то и дело шмыгают, шурша сухой травой, ящерицы. Не дожидаясь вечера, стрекочут непонятно где цикады.

Спустившись в небольшую ложбину, Мона вдруг слышит впереди чьи-то стоны. Она поднимает голову и в ярдах двадцати перед собой видит, как на тропинке, скрючившись и держась обеими руками за ногу, катается на земле Бугель. Осмотревшись и не увидев вокруг ни живой души, Мона, не раздумывая, бросается на помощь пострадавшему. Его лицо, круглое и плоское, с широким утиным носом искажено жуткой болью. Из похожего на щель рта сквозь стиснутые зубы вырываются стоны, переходящие временами в собачий вой.

– Что с вами? Где болит? Что случилось? – спрашивает, наклонившись над Бугелем, Мона.

– Нога! Моя нога! – скривившись пуще прежнего, с трудом выдавливает из себя пострадавший.

Мона присаживается перед Бугелем на корточки, закатывает на ноге штанину и принимается осторожно ощупывать ногу. В это время за ее спиной из-за большого валуна появляется грузная фигура скрывавшегося там Аваса. Широкими шагами он подкрадывается сзади к Моне, одной лапищей хватает ее за волосы и одновременно другой с силой зажимает рот. Мона с перепугу дергается, пытается вывернуться и встать на ноги. Но не тут-то было: у Аваса самое малое двести тридцать фунтов веса и бычья сила. К тому же едва появился Авас, как «пострадавший» Бугель мгновенно выздоравливает и, изловчившись, хватает отчаянно сопротивляющуюся девушку за ноги, не позволяя ей подняться.

Во время борьбы с девушкой пиджак Аваса распахивается, и из внутреннего кармана на какое-то мгновение показывается на свет божий золотой браслет. Бугель его замечает и по привычке старого вора-карманника незамедлительно реагирует: как бы потеряв равновесие, он на какое-то мгновение прилипает к Авасу, неуловимым движением руки вытаскивает у того браслет и переправляет в свой карман.

Не проходит и минуты, как обессиленная Мона лежит в сухой траве со связанными руками и ногами и кляпом во рту.

– Ну что, пташка, попалась? – злорадствует запыхавшийся Авас. – Теперь-то ты расскажешь, где вы прячете золото!

Отдышавшись, Авас для пущей надежности завязывает грязным носовым платком Моне глаза, после чего взваливает ее на плечо и, свернув в маслиновую рощу, ходко шагает в сторону Гранд-форта. За ним, воровато озираясь по сторонам, семенит Бугель.

При этом Бугелю не терпится посмотреть на свою добычу. Он едва сдерживает себя, чтобы не вытащить браслет из кармана. Несколько раз ощупывает его через ткань, наконец не выдерживает и, повернувшись к идущему впереди Авасу боком, на какую-то секунду достает браслет из кармана брюк. То, что он видит, заставляет его мысленно ахнуть.