– Кто? Куда?

– Санитары… Наверное, в психушку… то есть в психиатрическую клинику! Профессор Гидо поехал с ней!

– Да-да… Сале, а я больше не нужна мсье Анкомбру?

– Нет. То есть что вы! Вы нам всем нужны всегда!..

– Тогда идите и выпейте аспирин. И, если Анкомбр вам разрешит, можете опять поспать на диване.

– О… к сожалению, он не так добр, как вы!

– Сочувствую. Попрощайтесь с ним за меня. – Я отсоединилась и протянула трубку Глиссе.

– Все в порядке? – Он забрал ее у меня.

– Да. Тетушку по вашему рецепту отправили в психушку.

– Вы шутите?

– Нет. Так сказал Сале. Да положите вы на место эту трубку! И скорее пойте мне про королеву в пруду!

– Миледи! – Глиссе выглядел задыхающимся от счастья. – Вы тоже знаете эту песню?

– Значит, я угадала по мелодии? Моя бабушка всегда напевала что-то похожее, когда гладила.

– Вы знаете слова? Тогда подпевайте.

Но подпевать я не стала. Я просто откинулась на спинку и прикрыла глаза. Пион мягкой тяжестью дремал на моих коленях. Сиано посапывал, прижимаясь ко мне, пристроившись на оставшемся в кресле месте между мной и подлокотником. У Глиссе, как я и думала, оказался очень приятный голос, каким, например, в мультфильме мог бы запросто распевать, скажем, Кот в сапогах. «Королева в пруду, королева в пруду моего сердца, королева, что ты делаешь с ним, королева»…

– Глиссе… Как же с вами хорошо! Так спокойно.

– С котами всегда хорошо и спокойно. Я ведь по гороскопу тоже Кот.

Снова зазвонил телефон.

– Да что же такое! – воскликнул Глиссе и опять полез в стеллаж за стекло. – Але. Ну и что?… Пьеро, ну не смеши… Да все сегодня помешались, что ли, на его расписках?… Прелестно… Ладно, разберемся. – Он повесил трубку и улыбнулся в ответ на мой немой вопрос. – Да глупости, миледи. Химчистка. Ваше покрывало привезли. Ну после петуха. Мол, завтра выходные. Никогда в жизни они сами не привозили ни одну вещь! Причем им крайне надо, чтобы на квитанции расписался Рейно. А сдавал им покрывало вчера я!

Я не смогла не засмеяться.

– Глиссе! Но здесь же маленький город. И даже я знаю, насколько всем любопытно, что происходит в Манор дю Ласмар. Скажите спасибо, что они еще не требуют моей расписки!

– Требовали! Представьте себе. Но Вариабль все-таки сумел втолковать, что было только оглашение, и вы еще просто даже физически не могли бы успеть вступить в права наследства. И эти идиоты тогда возжелали подписи Рейно.

– А он что?

– Ничего. Телефон не берет. Жан-Пьер побежал к нему. Он не открывает дверь. Спит, наверное. Пьеро позвонил мне. Пойду с химчисткой разбираться. Извините, что придется бросить вас здесь на котов.

– Но, собственно… Я прекрасно отдохнула. Спасибо. – Я сдвинула Пиона с колен и решительно встала на ноги. – Судя по всему, опасности нет, иначе бы сюда давно позвонил Вариабль. Я могу идти к себе, собирать вещи перед отъездом.

– Миледи! Куда это вы собрались ехать?

– Домой. В Марсель. По закону вступление в наследство я могу начинать все равно только…

– Миледи! Нет! – Глиссе преградил мне дорогу и буквально взмолился: – Пожалуйста! Останьтесь!

– Но сейчас конец семестра, потом сессия…

– Хотя бы на эти выходные! – перебил он, умоляюще сложив руки. – Пожалуйста!

– Зачем?

– Идите-ка сюда.

Он поманил рукой и повел меня за стеллаж, заходя за него с другой стороны. Там оказался маленький уютный домашний офис. Он усадил меня за стол и включил компьютер.

– Для начала почитайте историю Манор дю Ласмар. Я быстро разберусь с химчисткой, вернусь и начну знакомить вас с нашим бизнесом и его текущей документацией. Вы ведь математик, вы быстро разберетесь с бухгалтерией и всяким прочим занудством.

– Но, Глиссе!

– Вы должны полюбить это место. Чтобы не возникало идей насчет продажи. Миледи, я открыл вам все свои карты.

Около шести я вернулась к себе. В прекрасном настроении! Предвкушая многообещающие выходные и чувствуя себя победительницей. Сейчас у меня достаточно времени, чтобы совершить омовение в этой дурацкой ванне, уложить волосы и нарядиться во вчерашнее «карменское» платье. На ужине Рене увидит меня в нем, и все встанет на место.

Кровать под балдахином была накрыта вычищенным покрывалом. Следы петушиного помета исчезли практически бесследно. Все-таки Глиссе ужасно милый – и притом серьезный и деловитый, помнит наизусть столько цифр и объясняет толково. Я сказала ему:

– Из вас получился бы превосходный преподаватель!

А он своими длинными ногтями потрогал усы с эспаньолкой и, жмурясь, промурчал:

– Что ж, миледи, если вы меня уволите, значит, я буду выживать частными уроками музыки…

С улыбкой думая о Глиссе и его котах, сосредоточенно дремавших среди бумаг на столе, пока мы сидели за компьютером, я бросила на кровать брюки и пиджак, разулась и пошла в ванную. Щелкнула выключателем, но это никак не сказалось на освещении ванной комнаты. Попробовала включить бра над раковиной. Тоже без толку. Через дверь я посмотрела на свою одежду на кровати в ярко освещенной спальне. Ладно. Помоюсь и так. После ужина кто-нибудь наладит мне свет. Конечно, желательно, чтобы Рене…

Открыв воду, я начала неторопливо снимать блузку и белье, однако ванна почему-то практически не наполнялась. Фу, пропасть, в этом мраке я заткнула ее пробкой для раковины!

Я вставила в слив правильную пробку и, чтобы обтереть мокрую руку, потянулась за полотенцем, которое по местным порядкам аккуратно лежало на изголовье ванны. Но стоило мне лишь подвинуть полотенце к себе, как из-под него в ванну что-то скользнуло. Вспышка и треск.

Я остолбенела. Моя любимая плойка и определенно – включенная в сеть! Если заискрила, попав в воду, которой уже успело все-таки немного скопиться на дне.

С треском заискрила теперь и розетка.

– Черт! Все ж сгорит!

Я подобралась к розетке, стиснула зубы и быстро дернула шнур. Вилка брякнулась на кафель.

Стремительно одевшись, я позвонила Сале.

– Какие-то проблемы? Да? Я могу помочь?

– Сале, просто я уезжаю, – сказала я и поняла, что сейчас разрыдаюсь в голос.

– Прямо сейчас? Но я не уверен, есть ли сегодня еще поезд на Марсель. Подождите, я позвоню в справочную. Але! Вы меня слышите?

– Да. – Я всхлипнула. – Простите, я сейчас не могу разговаривать.

– Но что случилось? Вы плачете? Они все-таки…

– Да! Да! Это невыносимо! Вы были абсолютно правы!