Когда ювелира ввели в библиотеку, где с величественным видом восседал за столом кардинал, он услыхал от де Рогана благословенные слова:

— Ну, пришло время, месье, приступить к окончательным переговорам по поводу бриллиантового ожерелья от имени её величества королевы. Само имя должно храниться в тайне до гробовой доски. Цена остаётся той, которую вы назвали первоначально. Эта сумма будет выплачена за пять равных взносов. Первый будет сделан ровно через полгода, начиная с сегодняшнего дня, остальные через каждые три месяца до окончательного расчёта. Все взносы осуществляются через меня. Вот договор, который будет представлен на рассмотрение её величества. Она должна скрепить его подписью. После получения договора вы передадите ожерелье камердинеру её величества месье Лекло в моём присутствии. Если всё вас устраивает, то можем подписать немедленно.

Бёмер расплылся в довольной улыбке и стал отвешивать де Рогану один поклон за другим. Сколько времени над его головой витала надежда, не даваясь в руки! Но теперь он располагал честным словом принца, кардинала, должностного лица Франции. Каких же ещё заверений можно требовать? Они поставили подписи под договором. После того как со всеми формальностями было покончено, кардинал угостил Бёмера бокалом превосходного токая. Придворный ювелир летел как на крыльях. Да и оставшийся в доме кардинал был всем очень и очень доволен.

Через сколько испытаний ему самому пришлось пройти! Женская красота обычно чрезвычайно капризна, но эти капризы нужно воспринимать только как естественное продолжение красоты и всячески поощрять их. Где вы видели розу без шипов?

Некоторые из писем, в которых речь шла о бриллиантах, можно было отнести к категории — «и да, и нет», и в этом и состояла их волнующая, возбуждающая пикантность. В последнем, которое де Роган получил от неё, королева требовала, чтобы заключённый договор был представлен на одобрение ей до того, как он вступит в силу, это был тонкий намёк на то, что она в последний момент может изменить своё мнение в отношении столь «незначительного», на её взгляд», дела. Она употребила слово «пустяк». Может, это и пустяк для королевы, что же касается кардинала и Бёмера, то они были прямо противоположного мнения. И что делать ему с договором? Он не может доставить его во дворец без Жанны, а время в таком важном деле могло стать решающим фактором. Он ещё раз перечитал её милые слова, такие естественные и очаровательные в её устах, и теперь лишь истово молился, чтобы Жанна вовремя появилась в Париже: чем быстрее, тем лучше.

Его ожидала невероятная радость и облегчение. Верный друг никогда не подводил. Едва Бёмер ушёл, как на улице послышался стук лошадиных копыт, и в комнату вплыла Жанна, излучающая счастье и радость. От её розовых щёк веяло деревенской свежестью. Боже! Как она кстати! Через несколько мгновений она уже держала текст договора и звонко смеялась, как колокольчик.

— С удовольствием отвезу его в Версаль, мой друг. Ну разве могла бы я продержать вас хоть час в бесполезном томлении, если бы не обстоятельства? Конечно, нет. Вы слишком хорошо меня знаете. Так друзья не поступают. Мой муж всё ещё в Барсюр-Об, и теперь я — свободная женщина. Почему бы мне не поехать сейчас же во дворец? Завтра и вернусь. Налейте мне стакан вина, и я поехала.

Как мог кардинал выразить свою благодарность? Как передать своё необычайно блаженное состояние?

Он сам принёс для графини лучшее вино из своего подвала, поставил на стол закуску — маленькие зелёные устрицы, которые мадам де Ламотт просто обожала, сладкие хлебцы, сальми — вкусное рагу из птицы, замечательно пышный омлет и от души всё приправил ароматным острым соусом. Но даже такое обильное угощение не могло задержать Жанну дольше, чем полагалось по отведённому ею для этого времени, ибо графиню ждали уже во дворце в Версале. Очарованному ею другу никогда не забыть это смуглое личико, сияющих глаз, когда она кивала ему и махала рукой за стеклом кареты, посылая воздушные поцелуи, то и дело прикасаясь кончиками пальцев к своим накрашенным губам. Договор лежал у неё в кармане.

Кардинал отлично спал в эту ночь, ему снились горящие глаза Жанны, её пронзительные взгляды. Едва он закончил ранний завтрак, как эта чаровница уже стояла в его комнате.

— Ну, радуйтесь, ваше высочество! — воскликнула она. — Сегодня очень удачный день! Королева приняла меня, как подобает, по-дружески, я бы сказала даже больше — с искренней любовью. Прежде всего она поинтересовалась, нет ли каких вестей от вас. Я ещё никогда не видела её такой красивой. Щёки пылали, как красные розы, глаза сияли, как голубые мерцающие звёзды, алые губы дрожали, но здесь я вынуждена остановиться. Нельзя испытывать пылкого влюблённого слишком продолжительной отсрочкой. Ну, все заботы уже позади. Вы только посмотрите, что я привезла.

Из маленькой атласной сумочки, где часто хранились записочки в самом надёжном тайнике — на груди, — она вытащила листок, так хорошо знакомый кардиналу. Он развернул его с видом человека, одержавшего триумф. На нём он увидел подпись королевы, чуть ниже подписи Бёмера. Внизу, у самой кромки, он прочитал одну очаровательную строчку: «Очень хорошо, Мария-Антуанетта, французская королева».

Не так много слов, но и их было достаточно, чтобы весенняя непогода превратилась в солнечное жаркое лето. А как удивится этот Бёмер! Старик наверняка скажет: «Господи, а теперь позволь слуге твоему удалиться на покой».

Как радовался де Роган! Как благодарил, как благословлял своего уставшего друга! Он послал записочку Бёмеру, назначив день и час встречи с ним, предупредить: в случае возникновения непредвиденных обстоятельств и появления затруднительных вопросов от продажных писак он должен будет во всеуслышание заявить: ожерелье продано за пределами Франции. А когда графиня уехала, чтобы заняться семейными делами после столь долгого отсутствия в Бар-сюр-Об, его преосвященство предался мечтам о том счастливом дне, когда он увидит, как будут сиять эти бриллианты на той, которой предназначены, и он сможет вволю любоваться этими блестящими большими голубыми глазами и свято хранить их общий секрет, который наверняка вызовет огромное чувство благодарности к нему со стороны как королевы, так и очаровательной женщины. Ибо де Роган понимал прелесть любви, или думал, что понимал. Женщина входит во вкус и не помышляет об отказе от такого удовольствия. Пока она ему в «этом» отказывала, это правда. Но разве не мудрец когда-то написал: «Тот, кто подходит к красотке слишком близко, может быть ею отвергнут»? Кардинал отлично знал эти крылатые слова, как и многие другие.

Что касается назначения его министром двора, то он уже считал это делом решённым. Она не могла не оценить по достоинству помощь такого человека, как он, человека, который всегда был готов исполнить все её желания, малейший каприз. Разве Мария-Антуанетта не добьётся всего при первой же беседе с королём по этому поводу? Только когда это произойдёт? Какими средствами сумеет она достичь поставленной цели? Он терялся в догадках. Но чего только не добивалась женщина, сердце которой подвластно рассудку! Нет, у него на сей счёт нет никаких сомнений, все страхи позади. Всё уже в прошлом. Теперь оставалось лишь пожинать плоды затраченных усилий. Кардинал пребывал в радужном настроении.