Она тепло улыбнулась. Это была улыбка Фебы, а не Марстона.

– Хорошо, лорд Линсли. Я очень хочу узнать вас получше. Дэвид почувствовал, как она прижалась коленом к его ноге.

– Мы можем поужинать вместе, – сказал он. – В гостиничном номере, который я обычно снимаю, есть маленькая гостиная. Там я иногда ем.

– Отлично.

– Мы найдем сиделку для Билли, чтобы он нас не потревожил.

– Замечательно.

В ее глазах плясали золотые искорки. Билли заворочался во сне. Феба поправила плед, не сводя глаз с Дэвида.

– Я еще никогда не была в Линкольншире.

– Вы не единственная. Пейзаж моей родины трудно назвать живописным. Вы не найдете там головокружительных скал и поэтических вершин, как в Озерном крае. Окрестности Линкольншира довольно плоские. Тут и там виднеются церкви. Низкие залесенные холмы придают панораме разнообразие.

– Но вы любите свое поместье.

– Конечно. Ведь это часть меня. Мне нравится смотреть, как сильные ветры волнуют пшеничные поля, колосящиеся под необъятным небом. Нигде больше нет такого бескрайнего неба, таких неистовых ливней и зимних метелей.

– Вы опишете мне пейзаж, когда мы приедем в ваше поместье?

– Вы этого хотите?

– Конечно. Правда, тогда мне придется отвести от вас взгляд.

– А мне от вас. Но пока у нас нет необходимости смотреть в окно. Мы едва проехали Кембридж. Не волнуйтесь, леди Кларингуорт. У нас с вами хватит времени на все.

– Я вам верю, лорд Линсли.

Как и предсказывал Дэвид, гостиница «Лебедь» оказалась вполне комфортабельным заведением. В номере Фебы стояла большая крепкая кровать, накрытая мягким пуховым одеялом. Там же был вместительный гардероб. На дубовой подставке красовался фарфоровый кувшин с чистой горячей водой, в камине весело потрескивал огонь. Билли спал в соседней комнате под присмотром горничной, лорд Линсли расположился дальше по коридору. Он сказал, что зайдет за ней в восемь, и они отправятся ужинать.

Феба поблагодарила лорда за любезность, но не стала говорить о своем намерении переодеться в женщину: ей хотелось сделать ему сюрприз. Как странно, думала она, глядя на себя в большое овальное зеркало. Обычно она меняла костюм по утрам: ложилась в постель Фицем Марстоном, а вставала Фебой. Но сегодня вечером она сделала нечто такое, чего никогда не делала раньше: сняла мужскую одежду и тут же заменила ее женским платьем.

Лампа отбрасывала мерцающий свет на изображение в зеркале. Феба казалась самой себе каким-то бесплотным духом. Где она? Кто она? Ее ли это руки ловко одергивают складки на платье? Откуда в ней это причудливое сочетание полузабытых жестов и выражений лица? Она приобретала женские формы, словно восставая из тумана времени. Тайны превращения сбивали с толку и волновали.

Хозяева этой гостиницы будут также сбиты с толку, если увидят Фебу в женском наряде. Мистер и миссис Кокберн, владелец отеля и кухарка, производили впечатление приличных, дружелюбных людей. Они радушно встретили их компанию и так бурно приветствовали лорда Линсли, как будто он был королем, канцлером и архиепископом Кентерберийским в одном лице.

Феба была обрадована и слегка удивлена столь теплым приемом. Гостиница «Лебедь» располагалась к северу от Стамфорда, всего лишь на полпути из Лондона в Линкольн. Конечно, лорда Линсли знали в поместье, но почему его так встречают в этих краях? Впрочем, наверное, он был очень приятным и щедрым постояльцем.

– Обычно мы держим эти комнаты для него, – сказал словоохотливый паренек, перенося сумки на второй этаж. – Странно, что в этом году он не поехал домой на Рождество. Лорд любит справлять этот праздник со своими людьми и, конечно, со своим юным виконтом. Наверное, у него в Лондоне были неотложные дела. Но мы знали, что увидим его перед Крещением.

– Про какого виконта ты говоришь?

– Вы незнакомы с виконтом, сэр? Но вы должны о нем знать. Граф очень гордится своим взрослым сыном.

Взрослый сын. Праздники со своими людьми. Феба задумчиво посмотрела в окно, на черное звездное небо, распростертое за голыми деревьями. Ей предстояло так много узнать об этом человеке!

Феба оглядела себя в зеркало – так же придирчиво она проверяла свой туалет, когда их с Генри пригласили на обед в Карлтон-Хаус. Медленно поворачивая голову то вправо, то влево, она поправила розовую шелковую ленту, державшую ее короткие локоны. Она надеялась, что Линсли понравятся мелкие завитки на макушке и на висках.

Шелк хорошо гармонировал с атласным пояском. Она поправила низкий вырез платья, слегка задрожав, когда ее пальцы коснулись обнаженной груди.

«Понравятся ли ему мои груди? – подумала Феба. – Может быть, они покажутся ему слишком маленькими и отвислыми?» Но нет, это было явным преувеличением.

Она усмехнулась: «Хватит переживать, Феба. Ему придется принять тебя такой, какая ты есть».

Все ее тело пылало в ожидании прикосновений Дэвида: колени, шея, лодыжки. Одеваясь в дамское белье, она чувствовала себя так, как будто играла с порохом. «Господи, не дай мне взорваться!»

Наконец Феба закончила приготовления к ужину. Осталось только накинуть на плечи шаль.

На шее у нее поблескивал маленький гранатовый крестик – подарок Джонатана. Жаль, что проколы в ушах заросли и она не могла надеть серьги, подаренные братом через год после свадьбы. У нее был целый сундук украшений, но со временем она начала относиться к этим блестящим штучкам с отвращением. Единственное, что она признавала, это гранаты Джонатана.

К несчастью, Феба взяла с собой только одну подвязку – бледно-серую, украшенную мелким жемчугом. Пришлось отказаться от чулок.

В дверь тихо постучали. Неужели пора? Сколько же времени она потратила на сборы?

Впрочем, часы на камине показывали всего двадцать пять минут восьмого.

– Лорд Линсли? – крикнула Феба.

– Это не лорд Линсли, сэр, – сказали за дверью. – Это миссис Кокберн. Вам что-нибудь нужно, мистер Марстон?

«Мистер Марстон»! Наряжаясь в женское платье, она совсем забыла про существование Фица Марстона.

Но сейчас она хотела быть женщиной. И эта женщина нуждалась в подвязках.

«Я сумасшедшая», – сказала она себе и, медленно приоткрыв дверь, поманила к себе хозяйку гостиницы.

Миссис Кокберн с похвальным спокойствием обнаружила, что мистер Марстон – женщина, и сочувственно выслушала ее просьбу.

– Я заплачу вам за ваши подвязки, – поспешно сказала Феба, – и подарю вам свою, если хотите.

Она кивнула на кровать – туда, где лежала ее единственная подвязка.

– Красивая штучка, мисс…

– Мисс Браун. – Это была фамилия той женщины, которую похоронили вместо нее. – Спасибо, но она совершенно бесполезна, потому что у нее нет пары. Я тороплюсь, миссис Кокберн.