– Неужели?

Она кивнула, разметав по плечам каскад белокурых волос.

– Надо бы облиться. – Притворившись, что не замечает устремленного на нее жадного взгляда, девочка расстегнула верхние пуговицы платья и наклонилась над водой так, что ее роскошная грудь чуть не вывалилась из корсажа. Зачерпнув ладонями воду, Присцилла с наслаждением плеснула ее на себя. – Бр-р, какая холодная! Но все равно приятно.

Она продолжала поливать себя водой. Вскоре платье намокло и прилипло к телу, соблазнительно обрисовав соски. Именно этого Присцилла и добивалась.

– Ой, мамочки! – испуганно воскликнула она, сделав вид, будто только сейчас заметила, что купается не одна, и прикрыла грудь руками. – Не смотри на меня так, Бубба, а то я упаду в обморок!

– Ты же на меня смотрела.

Убедившись, что соски стали упругими, Присцилла медленно опустила руки.

– Верно. Значит, придется и тебе позволить. Это будет справедливо.

Очарованный представшим перед ним зрелищем, Бубба не замечал, как презрительно кривит губы Присцилла. Ну и тупица! Теперь она в этом уже не сомневалась. Если бы Скаут не уехал в город, Присцилла ни за что не потратила бы время на болвана, который, похоже, не понимает, для чего предназначена эта штука у него в штанах. А вот она-то как раз очень даже понимает и не намерена сидеть и ждать, пока он поумнеет. «Надо его подтолкнуть», – смекнула кокетка.

– Я не только на тебя смотрела, но и трогала, – напомнила девочка дрожащим голосом, в котором слышались еле сдерживаемые слезы. – Но ты ведь не станешь этого делать, правда, Бубба?

Юный соблазнитель, не задумываясь, схватил наживку.

– Еще как стану! Иначе будет несправедливо.

Нервно облизнув губы, Присцилла с радостью отметила, что этот жест не оставил Буббу равнодушным, и усиленно заморгала ресницами, якобы стряхивая слезы.

– У, противный! Обещай, что никому не скажешь.

– Клянусь, – с прежней готовностью повторил Бубба, не сводя глаз с тугих сосков, которые отчетливо обрисовывала влажная ткань, и робко протянул руку. – Только от этого твое платье еще сильней намокнет.

– Да черт с ним! – не сдержалась Присцилла. Со Скаутом они давно бы уже развлекались, а этого теленка приходится всему учить.

Вначале Бубба осторожно коснулся соблазнительного холмика, потом, осмелев, слегка надавил. Гладя, лаская, тиская грудь Присциллы, он не мог поверить, что на свете существует такое совершенство. Набравшись храбрости, мальчик провел большим пальцем по соскам, давно манившим его.

– Ах, Бубба, ты наверняка делаешь это не в первый раз! – выдохнула Присцилла и шагнула вперед, так что они почти прижались друг к другу.

– Ну что ты!

– Да ладно, не притворяйся. Мне-то ты можешь сказать.

– Клянусь, Присцилла, я никогда этого не делал. Ты первая девочка, которую я полюбил.

– Сожми их крепче, Бубба, – потребовала она. – И подойди поближе…

– Бубба Лэнгстон! – раздался вдруг повелительный окрик. Мальчик инстинктивно отпрянул и рухнул в воду. Не уцепись Присцилла за траву, она последовала бы за ним.

– Что, мам? – спросил мальчик, выбираясь на берег.

– Отец тебя зовет. Ступай.

– Да, мама, иду, – смущенно откликнулся подросток и, торопливо надев рубашку, чуть не бегом припустил к фургону.

С младенцем на руках Ма выглядела весьма внушительно. Ее взор был устремлен на Присциллу, которая лихорадочно приводила в порядок свою одежду.

Удостоверившись, что Бубба ее не слышит, Ма схватила распутницу за волосы и рывком поставила на ноги.

– Мой сын – приличный парень, и я хочу, чтобы он таким и оставался. Тебе понятно, паршивка?

– Отпустите меня, – взмолилась Присцилла, тщетно пытаясь высвободиться из цепких объятий миссис Лэнгстон.

– Ты дрянная девчонка. Я поняла это сразу, как только тебя увидела. Не смей крутиться возле Буббы!

– Но он…

– Он взрослеет и становится мужчиной, и я не допущу, чтобы он попал в беду из-за такой дряни, как ты.

– Как вы смеете! Я все расскажу матери.

– Только попробуй, и твои забавы со Скаутом живо прекратятся.

Присцилла обмерла, услышав эти слова, а Ма торжествующе продолжила:

– В следующий раз, когда тебе приспичит, найди кого-нибудь другого, а моих мужчин оставь в покое.

Доставив младенца в фургон Коулмена, достойная матрона вернулась в родные пенаты. Она ни словом не упрекнула сына, но тот догадался, что именно думает мать о его поведении. Вспыхнув до корней волос, Бубба пролепетал:

– Помочь тебе с ужином, Ма?

– Ну как же, припоминаю, – кивнул паромщик и протянул собеседнику кисет. – Сдается мне, это было недели две-три назад.

Мужчина отправил за щеку солидную порцию табака, а вторую припрятал под рубашку про запас. Паромщик тут же убрал кисет. При нынешних ценах он и так проявил невиданную щедрость.

– Так вы говорите – недели две-три назад? – уточнил мужчина.

– Ну да. Я их запомнил потому, что они несколько дней простояли лагерем на берегу – ждали, пока дождь прекратится и можно будет переправиться.

– А девушки, которая меня интересует, среди них не было?

Паромщик выплюнул жвачку.

– Вроде бы была. С волосами, как грива, и с ребенком. Грудным.

– С грудным?

– Совсем крошка. Месяц, не больше.

Мужчина злорадно ухмыльнулся и устремил взгляд на арканзасский берег.

– Точно, она!

Паромщик тоже осклабился:

– Такую красотку не скоро забудешь! Только зачем она вам с ребенком-то?

Его собеседник смачно плюнул.

– Да ведь эта сука чуть меня не угробила!

За время непродолжительной беседы паромщик успел прийти к выводу, что перед ним редкостный негодяй, к тому же донельзя уродливый. Шрам, пересекавший лоб и уходивший под волосы, не прибавлял ему красоты.

– Она мне заплатит за это! – пробормотал мужчина со шрамом.

Сняв шляпу, паромщик вытер пот рукавом.

– На вашем месте я бы поостерегся. Она не одна. С ней мужчина…

– Мужчина?

Физиономия незнакомца исказилась такой злобой, что паромщик инстинктивно отпрянул. Он не собирался ни с кем ссориться, тем более с человеком, который, судя по всему, способен убить любого просто ради удовольствия.

– Ну да, мужчина. Наверное, муж.

– Она не замужем.

– Ну, едет она с мужчиной и с ребенком, вот я и подумал, что они одна семья. А запомнил я ее потому, что посреди реки она вдруг чего-то испугалась и как безумная бросилась в фургон. Такая поднялась суматоха! Ну а тот мужчина полез за ней – должно быть, хотел успокоить.