Мой муж кивнул, и его пальцы задвигались по грифу, творя волшебство.

Пока мы с ним были в спальне наверху, Пэм начала распаковывать все эти залежи коробок. Когда стал приближаться вечер, она решила вернуться к этой работе, и я пошла с ней. Меня никто не заставлял, просто несправедливо, если она будет делать всю эту работу в одиночку. Да я и сама любила наводить порядок. Время от времени я спускалась в студию, чтобы украдкой поцеловать Дэвида, а потом снова поднималась помогать Пэм. Дэвид и остальные были полностью погружены в музыку. Иногда они поднимались что-нибудь перекусить или попить, но сразу же возвращались в студию.

— Вот так все это и выглядит, когда они записываются. Теряют счет времени, увлекаются музыкой. Сколько ужинов Тайлер пропустил, потому что просто забыл! — сказала Пэм, распаковывая последнюю коробку.

— Это, конечно, работа, но и первая любовь для них, — продолжила она, вытирая пыль с миски в азиатском стиле. — Понимаешь, это как бывшая, которая всегда маячит где-то поблизости, а когда напьется, звонит по ночам и просит приехать?

Я рассмеялась.

— Как справляешься с тем, что ты для него не на первом месте?

— Нужно найти баланс. Музыка — это их часть, которую ты должна принять, дорогая. Бороться с этим не получится. Вот ты сама когда-нибудь по-настоящему увлекалась чем-то?

— Нет, — честно ответила я, разглядывая еще один струнный инструмент, подобного которому никогда не видела. Звуковое отверстие окружала замысловатая резьба. — Мне нравится колледж. Нравится быть бариста, это отличная работа. Мне действительно нравится мое окружение там. Но я же не могу подносить кофе всю оставшуюся жизнь, — я остановилась и поморщилась. — Боже, это слова моего отца. Забудь, что я это сказала.

— Ты можешь подносить кофе всю оставшуюся жизнь, если хочешь, — сказала она. — Но порой, правда, нужно время, чтобы найти что-то свое. Спешить некуда. Вот я всегда до мозга костей была фотографом.

— Это здорово.

Пэм улыбнулась, ее взгляд стал отстраненным.

— Так мы с Тайлером и познакомились. Я отправилась в тур на пару дней с группой, в которой он тогда играл. В итоге я проехала с ними всю Европу. Мы поженились в Венеции в конце тура, и с тех пор вместе.

— Такая чудесная история.

— Да… — Пэм вздохнула. — Это было прекрасное время.

— Ты училась на фотографа?

— Нет, меня научил отец. Он работал в «Нэшнл джеографик». Когда мне было шесть, он дал мне в руки фотоаппарат, а я отказалась его возвращать. На следующий день он принес мне старую подержанную камеру. Я носила ее с собой повсюду, куда бы ни шла. На все смотрела через объектив. Ну, ты знаешь, что я имею в виду… Мир приобретал смысл, когда я смотрела на него так. Более того, все становилось прекрасным, особенным.

Она вытащила пару книг из коробки и поставила их на полки на одной из стен. Мы уже успели наполовину заполнить их различными книгами и сувенирами.

— Ты знаешь, за эти годы Дэвид встречался со многими. Но с тобой он другой. Не знаю… То, как он смотрит на тебя, думаю, это восхитительно. Это первый раз за шесть лет, когда он привел сюда кого-то.

— Почему это место так долго пустовало?

Улыбка Пэм исчезла, и она стала избегать моего взгляда.

— Он хотел, чтобы это было его место, куда он мог вернуться домой, но потом все изменилось. Группа просто становилась все популярнее. Думаю, появились некоторые сложности. Пусть лучше он сам себе все объяснит.

— Верно, — одобрила я, заинтригованная.

Пэм присела на корточки, оглядывая комнату.

— Я все болтаю и болтаю. Мы занимались этим весь день, и, думаю, мы заслужили перерыв.

— Поддерживаю!

Мы открыли почти половину коробок. Вдоль одной стены мы поставили то, что не знали, куда деть. Привезли большой шикарный черный диван. Он идеально вписался в стиль этого дома и соответствовал вкусу его владельца. Теперь в интерьере появились всевозможные ковры, картины и инструменты, и это место даже начало походить на дом. Мне было интересно, одобрит ли Дэвид. Я легко могла представить, как мы проводим здесь время, когда я не на занятиях. Или, может быть, на каникулы мы уедем на гастроли. Наше будущее обещало быть ослепительно прекрасным.

Однако я до сих пор не поговорила с Лорен. Это вызвало у меня сильное чувство вины. Не хотелось ей объяснять, как так вышло, да и, честно, рассказывать о моем быстро растущем чувстве к Дэвиду.

— Давай, пойдем поедим где-нибудь. Тут есть один бар, где готовят лучшие ребрышки на свете. Тайлер просто обожает их, — сказала Пэм.

— Отличная идея. Сейчас только предупрежу, что мы уходим. Мне нужно переодеться?

На мне были черные джинсы, майка и кеды. Единственная обувь, которую я смогла найти среди того, что купила Марта, без 10-сантиметровых каблуков. В кои-то веки я выглядела почти как человек, ассоциирующийся с рок-н-роллом. На Пэм были джинсы и белая рубашка, на шее — тяжелое бирюзовое ожерелье. Теоретически это повседневный стиль, но не на Пэм, она яркая женщина.

— Ты хорошо одета, — сказала она. — Не волнуйся. Там нет дресс-кода.

— Ладно.

Снизу все еще доносились звуки музыки. Когда я спустилась в студию, дверь была закрыта и горел красный свет. Я увидела Тайлера в наушниках, сидящего за консолью. Телефон я забыла зарядить, потому что столько всего произошло за последнее время. Но у меня не было номера Дэвида, так что я все равно не смогла бы ему написать. Не хотелось мешать. Поэтому я просто оставила записку на столешнице. Мы же не собирались долго отсутствовать. Дэвид, наверно, даже и не заметит.

Интерьер бара был выдержан в традиционном стиле: все вокруг сделано из дерева, большой музыкальный автомат и три бильярдных стола. Работники заведения поздоровались с Пэм, когда мы вошли. А при виде меня никто даже и глазом не моргнул — какое облегчение!

Бар был переполнен. Приятно снова оказаться среди людей и просто быть частью толпы. Пэм позвонила заранее, но заказ еще не был готов. Очевидно, кухня была так же занята, как и бар. Мы взяли пару напитков и стали ждать. Приятное место, здесь можно отлично отдохнуть. Вокруг все смеялись, из музыкального автомата гремела музыка в стиле кантри. Мои пальцы постукивали в такт мелодии.

— Давай потанцуем, — сказала Пэм, хватая меня за руку и стаскивая со стула. Она отправилась, слегка подпрыгивая и раскачиваясь, на переполненный танцпол, и я последовала за ней.

Здорово было немного расслабиться. Sugarlandпревратилась в Миранду Ламберт, и я подняла руки, двигаясь в такт музыке. Какой-то парень подошел сзади и положил руки мне на бедра, но, когда я с улыбкой покачала головой, отступил на шаг. Он улыбнулся мне в ответ и продолжил танцевать на том же месте. Другой мужчина развернул Пэм, она вскрикнула, и они обнялись. Кажется, они знакомы.

Когда парень рядом со мной подошел ближе, я не стала возражать. Он держал свои руки при себе, и все это было достаточно дружелюбно. Следующей песни я не знала, но она была достаточно ритмичная, и мы продолжали танцевать. Моя кожа стала влажной от пота, волосы прилипли к лицу. Потом заиграл Диркс Бентли. С двенадцати лет я была ужасно влюблена в него, но причина была все же не в его песнях, а в его красивых светлых волосах. Моя любовь к нему — весьма постыдная вещь.