— Итак, поговорим о результате, — сказал Кролл, когда мы заняли свои места. — Вас никто не будет обвинять. Вы не услышите ни слова об аресте. Они знают, что подобные заявления не будут стоить и ломаного гроша. Это я вам обещаю. На данном этапе прокурор может лишь объявить о начале судебного расследования. Вам ясен ход моих мыслей? Поэтому, когда мы выйдем отсюда, шагайте во весь рост и старайтесь выглядеть спокойными, как будто вас ничто не тревожит. Я гарантирую, что дело будет решено в нашу пользу.

— Ваш президент сказал мне, что они, скорее всего, даже не позволят ей начать расследование, — сказал Лэнг.

— Я не берусь возражать вождю свободного мира, — ответил Кролл, — но этим утром в Вашингтоне у меня сложилось впечатление, что они позволят ей начать расследование. Мадам международный прокурор довольно ловкий маклер. Британское правительство не желает раскрывать детали операции «Буря». Это дает ей законный повод для инициации следствия. И, судя по утечкам из ее офиса, она перед выходом в совещательную комнату оказала давление на тех трех судей, которые могли помешать ей выйти на этап расследования. Она дала им понять, что если ее инициатива не найдет поддержки, то весь мир сочтет Гаагский суд дешевым балаганом. Мол, якобы они испугались пойти против мнения Америки.

— Какая бесчестная тактика, — возмутилась Рут.

Она была одета в черные легинсы и один из своих бесформенных свитеров. Сбросив туфли, Рут повернулась спиной к мужу и поджала ноги под себя.

— Это политика, — приподняв плечи, ответил Лэнг.

— Я того же мнения, — сказал Кролл. — Относитесь к выступлению прокурора как к политической проблеме, а не юридической.

— Нам нужно изложить свою версию происходящих событий, — вмешалась Рут. — Отказ от комментариев сужает наши возможности.

Я увидел свой шанс.

— Прошу прощения, но Джон Мэддокс…

— Да, — оборвал меня Кролл. — Я говорил с ним вчера вечером и одобрил его предложение. Нам действительно нужно ввести эту историю в мемуары. У вас, Адам, появится идеальная трибуна для ответов на возникшие вопросы. Люди очень заинтригованы.

— Хорошо, — согласился Лэнг.

— Вам с нашим другом нужно как можно быстрее сесть за стол…

Я понял, что Кролл забыл мое имя.

— …и проработать эти детали. Но перед публикацией вам не мешало бы обсудить текст со мной. Он должен быть идеально выверенным. Диктуя свои воспоминания, представляйте, что произносите каждое слово со скамьи подсудимых.

— Почему? — спросила Рут. — Минуту назад вы говорили, что заявления суда не стоят и гроша.

— Не стоят, — подтвердил Сид Кролл. — Но при условии, что мы будем вести себя аккуратно и не дадим врагам дополнительной возможности для атаки.

— Такая тактика вполне соответствует нашим желаниям, — добавил Лэнг. — И когда в дальнейшем меня будут спрашивать об этих террористах, я могу ссылаться на свои мемуары. Кто знает? Возможно, это даже поможет нам продать несколько экземпляров книги.

Он осмотрел наши лица. Мы все улыбнулись в ответ.

— Ладно, — сказал он, — вернемся к нынешней проблеме. Что именно мне могут инкриминировать?

Кролл повернулся к Энкарнасион и слегка кивнул головой.

— Либо преступление против человечества, — благозвучно ответила она, — либо военное преступление.

Наступила тишина. Странно, какой эффект могут иметь такие слова. Наверное, подействовал тон, которым она произнесла их: эта девушка выглядела такой невинной. Мы перестали улыбаться.

— Невероятно! — проворчала Рут. — Приравнять поступки Адама к злодеяниям нацистов!

— Именно поэтому Соединенные Штаты не признают Международный суд в Гааге, — назидательно подняв палец, прокомментировал Кролл. — Мы предупреждали англичан, что такое может случиться. В принципе идея о международном трибунале по военным преступлениям звучит вполне благородно. Но когда вы переловите всех геноцидных маньяков в развивающихся странах, то рано или поздно третий мир начнет гоняться за вами, иначе это будет выглядеть дискриминацией. Они убили три тысячи наших граждан. В ответ мы прикончили одного из них и тут же оказались военными преступниками. Это самый худший вид морального ханжества. Не в силах притащить Америку на свое шутовское судилище, кого они выберут на роль жертвы? Тут и гадать не нужно. Они присмотрели вас — нашего ближайшего союзника. Как я уже говорил, это не юридическое, а политическое дело.

— Адам, ты должен использовать этот пример, — сказала Амелия и что-то записала в своем черно-красном блокноте.

— Не волнуйся, — мрачно ответил Лэнг. — Я использую его.

— Продолжайте, Конни, — произнес Кролл, обращаясь к своей помощнице. — Давайте послушаем выводы специалиста.

— Мы не уверены, каким путем пойдет суд, поскольку пытки входят в компетенцию статьи седьмой Римского статута[26]от 1998 года, относясь к разделу преступлений против человечества, а также статьи восьмой, говорящей, что это военное преступление. Кроме пыток, восьмая статья причисляет к военным преступлениям…

Она взглянула на экран ноутбука.

— …«умышленное лишение военнопленного или другого охраняемого лица права на справедливое и нормальное судопроизводство»; «незаконную депортацию или перемещение или незаконное лишение свободы»[27]. Prima facie[28], сэр, вас будут обвинять либо по седьмой, либо по восьмой статье.

— Но я не приказывал подвергать кого-то пыткам! — возмутился Лэнг.

Его голос был наполнен сарказмом и гневом.

— Я не отказывал людям в справедливом судопроизводстве и не лишал их свободы. Возможно — я повторяю, возможно, — такое обвинение могли бы выдвинуть правительству Соединенных Штатов, но не Великобритании.

— Это верно, сэр, — согласилась Энкарнасион. — Однако статья двадцать пятая, которая посвящена индивидуальной уголовной ответственности, заявляет, что…

Ее темные глаза вновь скользнули по экрану компьютера.

— «…лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за преступление, подпадающее под юрисдикцию суда, если это лицо способствовало свершению такого преступления, помогало, поощряло или иным образом содействовало своими полномочиями свершению или покушению на него, включая предоставление средств для его совершения».