Я бы ахнула ему, что не нужно это делать, если бы только могла!

А поэтому забилась сильнее оттого, как он сжал в ладонях грудь, не понимая, что причиняет этим боль, и явно не собираясь останавливаться на этом.

— Варг! — ахнула я, впервые произнося его имя в обращении к нему же, отчего мужчина вскинул голову, всматриваясь в мои глаза, пока его казались буквально пьяными. — Ты ведь убийца, а не насильник, помнишь?..

Он закрыл глаза, задержав дыхание.

А я замерла вместе с ним, отчетливо слыша только то, как он дышит и как колотится мое сердце.

Честно говоря, я не думала, что он остановится.

В конце концов, кем я была, чтобы он усмирял свои желания брать то, что ему хотелось, здесь и сейчас?

Я была всего лишь рабом.

Куском мяса, который он выкупил за миллион, чтобы кинуть остаток жизни авансом.

Но Варг смог удивить меня и в этот раз, когда сделал шаг назад, позволяя сползти со стены и встать на пол нетвердыми ногами.

— Тебя нужно было как-то отвлечь от истерики, — мрачно и неожиданно холодно отозвался Варг, но от меня не укрылось, как изменился его голос, став ниже и глуше, когда я вскинула брови, выдавив:

— Серьезно?

— Да.

Черт, я бы могла поверить в то, что всё это было сделано нарочно и не имело для него никакого интереса, если бы не возбуждение, которое и сейчас было видно невооруженным глазом!

— А вот ЭТО случайно получилось? — не смогла удержаться я от язвительного замечания, показывая глазами на бедра мужчины и замирая от его взбешенного взгляда.

Ответа я не получила. Естественно.

Варг ушел злой и всё такой же холодный, оставляя в маленькой комнате свой колючий аромат.

И кофту, которая продолжила лежать на кровати.

Дерьмо… ноги дрожали. Сердце грохотало. В голове была полная каша из всего происходящего за один чертов день. А на языке был вкус Варга.

Дерьмо!

— Ложись спать. Утром будет легче.

Я подпрыгнула от голоса Варга из коридора, но решила, что лучше последовать его настоятельному совету и больше не геройствовать.

По крайней мере, сегодня.

***

Очередной заплыв ждал меня.

Не просто ждал, а маячил на горизонте гребаными синими яйцами!

— Только вякни, мать твою! — рявкнул я вездесущему Бьёрну, который, конечно же, повстречался мне на дороге, даже если я шел по черному ходу на лед, и слишком уже весело покосился на злого и полуголого меня.

К счастью, у него было достаточно здравого смысла, чтобы промолчать и не начинать драку на ровном месте, а я вылетел на улицу, вдыхая полной грудью морозный воздух.

Но легче не становилось.

И не станет.

Я знал это наверняка.

Что меня останавливало, чтобы не вернуться в комнату и не завершить начатое?

Уважение.

Да, я хотел ее так, что проще было отрубить себе самому член, чтобы продолжать жить дальше. Спокойно и без навязчивых мыслей о том, как не совершить желанное.

Но Лиза не была потаскушкой и безмозглой куклой для моих сексуальных утех.

Она заслуживала лучшего.

Как бы громко и пафосно это ни звучало.

Особенно для меня.

Я мог бы трахнуть ее в первый день появления в «Чертоге». На правах дурного человека и хозяина этого места, который пугал людей одним своим появлением.

Мог бы делать это каждый день. Столько раз, сколько бы хотел.

Но я не был насильником!

Тем, кого я ненавидел настолько сильно, что убивал еще до того, как они попадали в круглую комнату!

Она придет ко мне сама. Когда захочет этого. Иного варианта не было!

Было бы гораздо проще жить и не кидаться на нее каждый раз, когда оказывался рядом, если бы я не знал, каково это — ласкать ее. Слышать ее стоны. Ощущать, как ее пальцы перебирают мои волосы.

Закрыв глаза, я протяжно выдохнул, выпуская белесый дым.

Долбаный день.

Я снова сорвался.

Снова коснулся ее, чтобы привести в чувства и остановить от лишних безумных мыслей. Но сгорел сам. И вот теперь смотрел мрачно и яростно на свой ледяной бассейн и отчетливо понимал: если увижу, что девчонка снова шпионит за мной из окна, то больше ее не спасет ничто.

Это было выше моей выдержки. Сильнее терпения.

Эти эмоции делали из меня безумца, когда хотелось клеймить ее собой и заявить об этом всему миру.

Но логика, к счастью, не сдавалась. Поэтому я продолжал стоять на пороге черного входа, подставляя лицо холодному ветру и пытаясь усмирить свой пыл.

Я давно усвоил, что если не делать так, как нужно, то будет хаос и много крови.

Поэтому не позволял эмоциям взять верх над разумом, чтобы ни происходило. И как бы ни хотелось мне самому.

В этой гребаной жизни можно пережить всё. Любовь. Ненависть. Разлуку. Унижение.

Можно переступить через себя.

Нельзя только одного — вернуть жизнь, ушедшую в небытие.

Присев на корточки, я набрал в руки снег, сделав тугой комок и откусив почти его половину.

Отец называл это талой водой и любил повторять, что в Швеции снег явно чище и безопаснее. Теперь же мне было плевать на чистоту и экологичность снега. Я ел его, когда нужно было отвлечься от мыслей и прийти в себя. Когда ничто другое уже не помогало.

Я видел холод.

Знал его запах.

Но перестал чувствовать с четырнадцатилетнего возраста.

Холод спас меня и сделал другим. Тем, кто я есть сейчас.

Услышав шаги в коридоре, я даже не обернулся, уже заранее зная, кто не может оставить меня в покое, в каком бы злобном состоянии я ни был.

Бьёрн остановился рядом со мной. В его руках было полотенце. И мне захотелось улыбнуться.

— Передумал плавать?

— Да.

Какое-то время мы стояли молча, не торопясь начинать разговор, но оба понимали, что рано или поздно он назреет. Друг закурил, что делал нечасто, а я продолжал есть снег так, словно в моих руках было яблоко.

— Много работы сегодня? — кивнул я ему, на что Бьёрн только пожал плечами.

— Хватает.

Мы разделили сутки пополам. С раннего утра до ночи было мое время в «Чертоге». И он никогда не вмешивался в мои дела. Как и я не позволял себе лезть в работу Бьёрна, которая начиналась с позднего вечера, когда двери «Чертога» открывались для всех желающих выпить, переждать ночь или просто отдохнуть в баре.