– А ведь правда! – воскликнул потрясенный Визброй. – Он здесь, на Таретифо. Если он цел, то все наши проблемы решены естественным образом… – Пилот подбежал к недоумевающему Секару и напориста заявил: – Нам срочно нужен батискаф с манипуляторами для работ на планетах-гигантах.

Кораблестроитель ответил, что батискафы имеются, только нужно их немного подновить. «Займись немедленно», – приказал Гаффай. Все с большим интересом следили за этой сценой, ожидая объяснений, однако ни командир, ни пилот «Лабиринта» явно не собирались развивать данную тему. Висад сказал только, что Департамент Безопасности должен поскорее разобраться с таинственной агентурной сетью, и на этом их сходка закончилась.

Проводив долоков и Секара, Шестоперов тоже попрощался с братом и сестрой Миран. До его дома было недалеко, поэтому землянин решил прогуляться пешочком. Не успев пройти и сотни метров, Кузьма Петрович услышал за спиной легкие шаги и, обернувшись, увидел Наршаду.

– Не спится? – сочувственно спросил он.

– Заснешь тут… Хотелось бы знать, что вы думаете обо всем этом.

– Почему всех вас так интересует мое мнение? – усмехнулся отставной полковник. – Я ведь в ваших политических тонкостях пока разбираюсь не очень глубоко. К тому же и сам я, наверное, под подозрением…

– Вы – меньше остальных, – успокоила его обер-штабс-майор. – Передачи с «Лабиринта» начались за год до вашего появления. И к тому же трудно представить, чтобы «Четвертая Сила» сумела столь хитроумно внедрить вас на Ратул.

Такое заверение, несомненно, утешало, однако Шестоперов имел уже некоторый опыт общения с ее земными коллегами, да и сам некоторое время служил в соответствующих органах и потому понимал, что истинный охотник за шпионами не должен отбрасывать даже самых маловероятных версий. Например, разведслужба пресловутой «Четвертой Силы» ловко «подставила» его в земной тайге доверчивому авантюристу Ушафиану, точно рассчитав, что милосердный биолог согласится взять на Ратул смертельно больного своего спасителя…

Говорить этого вслух он, однако, не стал, не желая попусту усложнять и без того непростую ситуацию. Вместо этого Шестоперов предпочел полюбопытствовать, что за корабль – самый сильный чуть ли не во всей Галактике – упоминали под конец совещания Гаффай и Визброй. Наршада уныло ответила, что со старой боевой техникой знакома слабо, но из общих соображений может сделать вывод, что маванорский линкор четвертого поколения должен быть значительно сильнее всех известных кораблей этого класса, включая даже тинборские линкоры последнего, пятого поколения, которые сейчас спешно достраиваются и в скором времени вступят в строй.

– Понятно, – пробормотал Шестоперов, раздумывая, стоит ли высказывать кое-какие соображения, только что пришедшие ему в голову. – Послушайте, Наршада… Возможно, я чего-то недопонимаю в местной политике, но в психологии, как мне кажется, немного разбираюсь… У меня появилась догадка насчет «Четвертой Силы».

– Ну-ка, ну-ка… – женщина с интересом поглядела на него. – Давайте свою версию.

– В моей стране, – начал землянин, – был правитель, под командованием которого мы выиграли страшную войну и построили величайшую державу планеты. Если бы он вдруг вернулся, многие присягнули бы ему, отвернувшись от нынешних вождей…

Наршада призналась, что плохо поняла аналогию, и Кузьма Петрович принялся объяснять с другого бока:

– Маванорская Империя просуществовала более пятисот лет и неизбежно должна была пустить глубокие корни среди долоков, таренийцев и других народов. Наверняка осталось немало сторонников монархии, а к тому же где-то еще живут, наверное, потомки царских родов.

– Монархисты есть, и в последние годы их влияние среди долоков заметно усилилось, – подтвердила обер-штабс-майор. – А вот насчет императорской семьи вы ошибаетесь. После мятежа многих перебили, а уцелевшие бежали в неизвестном направлении на двух крейсерах и нескольких пассажирских транспортах. По всей вероятности, они погибли вместе с планетой Ратван.

Шестоперов так и думал, что мятежники не церемонились с августейшей семьей, поэтому продолжал без паузы:

– Неважно. Представьте, что где-то зреет монархический заговор. В таком случае многие из нынешних имперских шовинистов Ратула могли бы сотрудничать с заговорщиками в силу своих политических убеждений. И в их представлении служение Империи не означало бы измены Ратулу.

Женщина замедлила шаг и пристально посмотрела ему в глаза Затем, потупив взгляд, проговорила:

– Вы имеете в виду Туба Ролиануса? Вам ведь известно, что он был моим любовником? – Она вздохнула. – Осуждаете меня?

Смутившись, Шестоперов ответил: дескать, не считает себя вправе осуждать представителей более высокоразвитой цивилизации. Наршада презрительно фыркнула:

– Мораль – не мода, меняется медленно… Поверьте, иногда я сама себя осуждаю. Не будь я генетическим уродом, этого бы, конечно же, не случилось… – Она решительно вскинула голову, и волна светлых локонов заколыхалась, разметавшись по плечам. – Ваша версия имеет право на существование. Возьметесь за разработку?

Видимо, опасаясь его отказа, таренийка принялась агитировать, всячески подчеркивая одиночество Ратула, которому архитрудно уберечь свою независимость и свой образ жизни под угрозой конфликта со сверхдержавами, каждая из которых объединяет десятки густонаселенных миров. Доводы ее полностью совпадали с теми убеждениями, что успели выработаться у Кузьмы Петровича, поэтому он сказал просто:

– Согласен. Объясните только, что я должен делать.

– Вашими объектами будут Туб Ролианус и Шибат Вичлос.

– Бат, наш механик? – Шестоперов был ошеломлен, услышав это имя. – При чем тут Бат?

Наршада медленно качнула головой и отчетливо произнесла:

– Именно он. В экипаже «Лабиринта» есть два имперских шовиниста – ремед Ролианус и долок Вичлос.

Пять рейдеров выстроились квадратом, имея в центре походного ордера флагманский «Лабиринт». Поодаль дрейфовали силы прикрытия конвоя – два крейсера и три фрегата. По разговорам, которые эпизодически возникали на борту, Кузьма Петрович понял, что прежние рейды за «пеплом» не сопровождались такими предосторожностями. Но сегодня, когда в космосе ощутимо запахло грозными событиями, Гаффай решил в лишний раз продемонстрировать возможным оппонентам военную мощь Ратула. Да и груз, который намеревался вывозить новый Верховный Главнокомандующий, был слишком ценным, чтобы старый опытный корсар решился рисковать.

Когда выгорает термоядерный пожар звезды, на месте некогда яркого светила остается лишь тусклый комок материи, излучающий жесткую радиацию, но содержащий бесценную субстанцию – «звездный пепел». Еще больше этого вещества скопилось в тех зонах пространства, где в годы войны под обстрелом звездометов взрывались десятки солнц. «Звездный пепел», аккумулировавший в себе колоссальную энергию, использовался в качестве рабочего тела для сверхсветовых двигателей и был для Ратула едва ли не главным источником твердой валюты. Ежегодно пиратская планета-крепость через посредников продавала Тинборду и Конфедерации килотонны «пепла», приобретая взамен продукцию, производить которую на Ратуле было невозможно или невыгодно.