– Почему? Тебя что-то держит?

– Школа у Нюсеньки и врач у меня…

– Все это можно решить, – выразительно смотрит на меня, прекрасно зная ответ.

– Конечно… – усмехаюсь и качаю головой.

– Значит, решено. – Иван удовлетворенно закрывает глаза. – Заканчиваем здесь все и едем в отпуск.

– Решено, – с готовностью соглашаюсь я заплетающимся от усталости языком. Плевать на все. Хочет в отпуск, значит, в отпуск. Хоть на край света, лишь бы только рядом с ним.

– Спи давай, моргаешь еле-еле, – сжимает меня в объятиях и накрывает нас обоих одеялом.

– Только не уходи, – прошу жалобно.

– Я буду рядом, – целует в губы и удобнее устраивает меня в своих руках.

Засыпаю в объятиях любимого. Что может быть прекраснее? Только знать, что, когда я проснусь, он не исчезнет.

Иван

Просыпаюсь резко и стремительно от весьма внушительного удара коленом в причинное место и инстинктивно складываюсь пополам. Что есть силы зажмуриваюсь, сжимаю зубы и глубоко дышу, терпя острую боль. Наконец отпускает. Шумно выдыхаю и открываю глаза. Вот тебе и доброе утро. Спасибо любимая жена.

Вика мирно спит, закинув на меня ногу. Легкая улыбка блуждает по ее лицу, а ресницы едва заметно подрагивают. Ласкаю взглядом каждую черточку и улыбаюсь. Чуть не покалечила мужа и хоть бы что.

Чуть опускаю ее ногу, чтобы не давила на моего пострадавшего «друга», и закидываю руку за голову. Просто наслаждаюсь волшебным утром. Самым замечательным за последние несколько месяцев. Как давно я о нем мечтал… склоняюсь и целую жену в лоб. Она, не открывая глаз, подставляет губы. Целую и в них, и вообще зацеловал бы всю, но мы поздно легли, и надо дать ей отдохнуть. Обреченно вздыхаю и сдерживаю свой порыв «похулиганить».

Полночи я не мог уснуть. Как идиот боялся, что все исчезнет. Что проснусь опять в жалкой лачуге на краю земли и рядом не будет Вики. Этот безотчетный страх въелся под кожу, растворился в крови, стал моей частью. Не знаю, когда теперь смогу избавиться от него.

– Ты чего не спишь? – сонно мурлычет Вика и трется щекой об мою грудь.

– Поспишь с тобой, – шутливо ворчу я. – Чуть не убила меня.

– Я? Когда успела? – лениво тянется и устраивается поудобнее.

– Да так, – отвечаю уклончиво и поправляю «раненого товарища».

Вика следит за моим движением начинает смеяться. Закатываю глаза и улыбаюсь.

– Прости. Я не специально. – Легкий поцелуй касается моей груди.

– Я то прощу, а вот «он» не уверен, – хмыкаю я, продолжая дурачиться.

– С ним я как-нибудь сама договорюсь.

– Ну попробуй…

Вика лукаво закусывает губу и пальчиками топает по моей груди вниз. Задерживаю дыхание, когда она добирается до резинки трусов. Это так остро и ярко, что сносит крышу от предвкушения. Что за женщина? Кружит голову даже невинными прикосновениями, которые становятся более дерзкими и уверенными. Хрипло выдыхаю и откидываю голову, ожидая продолжения.

Неожиданно дверь распахивается, и мы застываем в весьма пикантной позе, боясь пошевелиться.

– Мамочка, ты проснулась? – слышу голос дочери и замираю. Сердце пропускает удар за ударом. – Можно к тебе?

Оказываюсь совершенно не готов к встрече. Успеваю лишь прикрыться и выпадаю на несколько секунд из реальности. Как будто смотрю на происходящее со стороны. Нюся смотрит на меня широко распахнутыми глазами, в которых отражается целая гамма эмоций. В груди жжет, а на глаза наворачиваются слезы. Малышка моя маленькая, как выросла, как изменилась. Новая прическа и взгляд совсем уже взрослый.

– Папа? – Недоумение в глазах дочери стремительно сменяется радостью. – Папочка! Любименький! Ты вернулся! – взвизгивает она и сломя голову бежит к нам.

– Нюсенька, – улыбаюсь я, сажусь на постели и расставляю руки в стороны.

Она с легкостью запрыгивает к нам на кровать и слету залетает на меня, опрокидывая обратно на подушку, попутно задевая коленкой по самому ценному. Снова зажмуриваюсь, хрипло крякаю и сжимаю ее в объятиях. Из глаз сыпятся искры, но радость дочери важнее всего.

Вика сочувственно смотрит на меня и ободряюще поглаживает плечо. Что жена, что дочь одной породы. Изверги, не меньше.

– Где ты был так долго? – с упреком спрашивает она, отстраняется и недовольно хмурит брови. – Я думала, ты меня бросил!

– Ну что ты, милая, как же я могу, – прижимаю ее к себе, целую в щеку и глажу по спине. – Прости, малышка, пришлось немного задержаться…

– Я вообще-то обиделась, – по-деловому отвечает и складывает руки на груди. Ничего не меняется. Характер у этой девчонки никуда не делся.

– Да? – иронично изгибаю бровь. – И как же мне вымолить прощение?

– Ну не знаю… мне надо подумать…

Вика смеется над нашим диалогом, но не вмешивается. Я сам едва сдерживаюсь, чтобы оставаться серьезным.

– Подумай, обещаю выполнить любое твое желание. В пределах разумного, конечно же.

– Придется его простить? – Нюся с сомнением смотрит на Вику и хитро улыбается.

– Да уж, придется, – давясь смехом, отвечает та.

– Как ты тут без меня, расскажешь? – перевожу тему в более конструктивное русло.

– Плохо, очень плохо, – страдальчески вздыхает Нюся и опускает глаза. Если бы я не знал, какая она отличная актриса, непременно бы поверил.

– Что случилось? – на полном серьезе интересуюсь.

– Никто меня не балует, как ты. – Дочка прищуривается и лукаво улыбается.

– Бедненькая моя, – сочувственно качаю головой.

– Да, – тянет она, довольная произведенным эффектом и продолжает рассказывать о своих страданиях. – И бабушка больше не приезжает. Наверное, тоже бросила.

– А давай мы ей сегодня позвоним и позовем в гости?

– Я на нее тоже обиделась, – небрежно отмахивается Нюся.

Не выдерживаю и начинаю смеяться. Давно так не веселился, как в эту минуту. Мои девочки творят что-то невероятное, даря мне совершенно другую атмосферу. Я понимаю, что вернулся домой. Наконец-то.

– А дядя Паша не обижает? – сурово хмурю брови, решая пройтись еще и по брату.

– Обижает, – согласно вздыхает дочь. – Даже гулять не пускает.

– Разберемся.

– Пап, а ты больше не уедешь? – опасливо спрашивает она. В глазах нет лукавства. Интуитивно чувствую, что Нюся и правда переживает.

– Ни за что! – обещаю ей и удобно укладываю на своей груди. – Никогда больше вас не оставлю.

Затихает на несколько секунд, словно обдумывает мои слова, а затем садится и серьезно смотрит в глаза.