Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дверь осторожно постучали.
– Войди.
– Хозяин, – ее глаза сверкнули алым в плотном полумраке, – я почувствовала вашу тревогу.
– Слишком сильное слово. Я немного обеспокоен тем, что в доме чужак.
– Чужак, хозяин? – Горничная вынула из поясных ножен длинный кинжал.
– Да. Ты, я и Луи с Мелиндой на первом этаже. На втором никого, а вот на чердаке ворочается чье-то сознание.
– Желаете, чтобы я проверила?
– Пойдем вместе.
Вскоре мы поднялись по скрипучей узкой лестнице, ведшей к чердачной двери. Себастина шла впереди, тесак в боевом положении, я не отставал – с револьвером в опущенной руке. Свечей мы не взяли, так как оба сносно видели в густой темноте. Встав на последнюю ступеньку, моя горничная легонько подергала ручку двери – заперто. Она все так же осторожно смяла и насколько возможно тихо выдрала ручку вместе с той частью двери, в которой находился замок. Только дерево негромко потрещало.
– Простите, хозяин. Мы поставим новую дверь.
Она вошла на чердак. Свет звезд и ущербной луны, проникавший сквозь слуховое окно, красил пыльную пустоту в густой синий, зеленый и оранжевый полумрак. Себастина прошлась по грязному полу, выглянула в окно. Кругом пусто, лишь пыль да паутина.
– Такое состояние недопустимо. Они забыли про чердак.
– Не возмущайся. Луи и Мелинда проделали над домом отличную работу, а чердак терпит.
– Лишь самые расторопные и старательные могут рассчитывать на честь служить вам, хозяин…
Я приложил палец к губам и указал револьвером вверх, туда, где с одной из поперечных балок свисал крупный кожистый кокон. Вокруг него и роились тусклые обрывки эмоций.
– Желаете, чтобы я убила это?
– Не стоит. – Я громко прочистил горло. – Прошу прощения, сударь, но вы спите на моем чердаке.
Кокон дернулся, раскрываясь, и из него высунулась довольно уродливая голова с большими глазами, огромными острыми ушами, вдавленным носом и широким ртом.
– Доброй ночи.
– Доброй, – сонно ответило оно.
– Вам удобно?
– Не могу пожаловаться. – По тому как расцвел его страх, я понял, что незнакомец полностью проснулся. – Полагаю, я вторгся в частные владения?
– Судя по всему.
– Хм… могу ли я надеяться на возможность благополучно покинуть их в обмен на обещание больше никогда не обременять вас своим присутствием?
– Можете. Или можете присоединиться ко мне за поздним ужином. Или за завтраком для вас?
– За ужином. Из-за того, что я веду лунарный образ жизни, наименование приемов пищи не меняется. Правда, предложение больно неожиданное. Рукокрылых тэнкрисы за стол обычно не зовут.
– Я думал, ваш народ называется туклусзами.
– Так и есть, добрый зеньор…
– К благородному мескийскому тэнкрису следует обращаться не иначе как «тан», – вставила слово Себастина.
– Я это учту, спасибо. Видите ли, мой тан, даже для здешних мест это слово слишком сильно выкручивает язык, приходится идти на компромиссы. Но мы не жалуемся. «Кровососами» кличут реже – уже хорошо.
– Так вы соизволите поужинать?
Туклусз висел, вцепившись в балку десятью довольно длинными когтистыми пальцами и двумя особенно длинными когтями-крючьями, торчавшими из пяток. Строение его тела было на удивление приближено к человеческому габаритами. В свои руки-крылья туклусзы могли заворачиваться как в плащи.
– Пожалуй, я дерзну отказать доброму тану. Ночь наступила, и я должен сделать несколько дел, но если тан не возмутится моей наглостью, я могу пообещать быть гостем на его завтраке.
– Тан не возмутится. Ваши предпочтения?
Туклусз уже открыл слуховое окно и собирался вылезти наружу.
– Рыба, фрукты, насекомые. Хотя насекомыми не извольте утруждаться, этого я и сам наловлю.
Хлопнула старая рама.
– Стоит ли мне надеяться, что хозяин пошутил, обещая пригласить это существо на трапезу?
– А что, высокородному тану не подобает?
– Не подобает.
– Ах, ну вот, я опять проявляю свой бунтарский дух!
– Да, хозяин, вы великий бунтарь.
Первый день расследования
После освежающего купания в старинной ванне на львиных ножках в доме без водопровода, после завтрака в пустой комнате с одним лишь столом и стулом я стал собираться. Себастина нарядила меня в новый серый костюм с темно-синим жилетом; отцовские запонки, как всегда, заняли свои места в манжетах сорочки; в каждом рукаве утвердились специальные ножны с клинками Инча; в кобуре на левом боку угнездился «Тарантул». Перед выходом я надел белую шляпу с широкими полями, водрузил на нос солнцезащитные «кроты» и взвесил в ладони новую трость.
– Полностью готов. Ты тоже хорошо выглядишь, Себастина.
– Я – Аделина Грэйв, мой тан, ваша помощница, секретарша и, возможно, любовница. А вы Шадал эл’Харэн, близкий родственник императорской династии, основатель и генеральный директор компании «Мескийская военная торговля». Вы прибыли на Всемирную выставку достижений алхимии и прочих наук, дабы оценить технологические новинки и, в частности, новые образцы оружия.
– Отлично, отлично, только не пересказывай нашу легенду каждому встречному, пожалуйста.
– Поняла.
Себастина оделась подобно мне – в тонкую одежду светлых тонов: приталенную кремово-белую жилетку, белоснежную сорочку, брюки под стать жилетке и пару светло-коричневых женских ботинок мягкой кожи. Единственной деталью, которая прикрывала этот слишком откровенный наряд, был длинный изящный сюртук с широкими рукавами.
Найти кеб в Карилье нелегко. Западная часть района казалась попросту заброшенной, множество домов, а порой и целые улицы, как, например, наша, находились в полном запустении.
Тлетворное сие влияние на тихий район распространялось из восточной части Карильи – Зверинца. История у гетто была богатой и давней. Во времена молодой Арбализеи и ее участия в колониальных экспансиях в этой местности держали рабское поселение. Людей, шргала, авиаков, утрогов, гилзбори, бахонов, зумгату и многих других свозили из колоний, чтобы торговать ими. Со временем мир менялся, Мескийская империя отказалась от института рабства, и Арбализея последовала этому примеру, как следовала всегда. Но что делать с размножившимися потомками рабов? Перебить всех? Мир не поймет. Дать свободу! И заодно укоренить на том месте, на котором их пращуры дожидались своей судьбы среди клеток и надзирателей. Решение, достойное «истинных пророков» политического мира.
С тех пор мир еще много раз менялся, и низкорожденные расселялись по столице, занимая немногие доступные ниши. Кому-то это удавалось, кому-то – нет. Низкое происхождение и многие отличия от сильных мира сего не оставляли потомкам рабов большого выбора жизненных путей. Они становились преступниками.