Ребята взялись примеривать костюмы. Длинный облачился в наряд Смерти – черный балахон с нарисованным на нем светящейся краской скелетом – и выбрал себе двух подмастерьев: юношей одинакового роста, которые оделись Могильщиками. Новенький нарядился Солдатом-убитым-на-поле-боя, с «вытекшим» глазом, в буром от «засохшей крови» мундире. В ход пошли одеяния Алхимика, Узника-гремящего-кандалами и Оборотня-с-волчьей-мордой.

– Ну и видок у вас! – прыснул со смеху Матвей. – Нас в полицию не заберут?

– Не мы одни такие будем. Сегодня ночь Дракул, Касперов и Фредди Крюгеров, – терпеливо пояснил длинный. – Всех не заберут. Вы одевайтесь, Матвей Аркадьевич, не брезгуйте! Костюмы новые, на заказ сшиты. На следующий год их будут сдавать напрокат любому желающему, а сейчас они в нашем распоряжении.

– И кто же я? Какой-нибудь вельможа-заговорщик?

Матвей со странным ощущением разглядывал себя в зеркало – длинный парик и расшитый серебром камзол делали его похожим на блестящего царедворца петровской эпохи. Совсем неплохо! Он вдруг почувствовал, что изменилась не только его внешность, а сам внутренний дух, определяющий себя уже не инженером или частным предпринимателем Карелиным, а кем-то другим…

– Вы – Яков Брюс! Колдун и чернокнижник! – выпалил длинный. – А мы – ваша свита. На Сретенке раньше стояла Сухарева башня, где Брюс занимался своими опытами, переплавлял свинец в золото. Говорят, там иногда появляется призрак высокого старика в парике, камзоле, с лентой через плечо и в башмаках с пряжками. Будто бы это Брюс ищет свою тайную книгу, которая любые ворота отворяет и показывает, где клады лежат. Перед смертью он замуровал ее в башенной стене, а теперь хочет забрать.

– Так ведь башню снесли давно, еще до войны, – заметил один из Могильщиков.

– Ну и что? Мертвому сие неведомо, – включился в игру Матвей. – Может, нам повезет, и мы встретим сподвижника Петра Великого собственной персоной. Или он нас!

– Вот потеха!

– А правда, что скелет Брюса вытащили из могилы и отдали на исследование в мастерскую Герасимова[1]? – с горящими глазами спросил новенький, Артем. – И что кости исчезли неизвестно куда?

– Ходили такие слухи, – подтвердил Матвей.

Пару лет назад ему в руки попалась книжка о «птенцах гнезда Петрова», среди которых особняком стояла загадочная фигура Якова Брюса, потомка шотландских королей, получившего графский титул и чин фельдмаршала от русского царя. Он оставил о себе множество самых невероятных легенд, и считалось, что «не рождался на Руси ни до, ни после ни один человек, который мог бы сравниться с Брюсом». Ведомы были ему прошлое и будущее, судьбы людей, секреты философского камня и вечной молодости, все тайны земные и небесные.

Достоверно известно, что Брюс обладал острым, проницательным умом, говорил на многих европейских языках, преуспел в разных науках, естественных и оккультных, от физики, математики, астрономии, географии, геологии и военного дела до алхимии и астрологии. Был он и дипломатом, и книгоиздателем, и картографом, и командующим артиллерией; прославился на полях сражений Крымских и Азовских походов, Северной войны, а за Полтавскую битву получил орден Андрея Первозванного.

Этот вельможа умудрился пройти через горнило придворных интриг и остаться человеком чести. В то же время кем только его не называли – колдуном, чародеем, волшебником, масоном, пособником дьявола и черным магом. Молва о подземных лабораториях и алхимических опытах Брюса окутывала его образ мистической, пугающей аурой. Ему приписывали всевозможные чудачества – полеты на «железном драконе», собственноручно сконструированном в тайных мастерских, запрятанных в глубоких подвалах его особняка; способность «отводить глаза»; одним мановением руки замораживать воду в пруду или вызывать звуки невидимой арфы. Чудеса продолжались и после кончины графа: исчезли астрономические принадлежности, оборудование лаборатории, некоторые книги и другие вещи, а в его подмосковной усадьбе «Глинки» долго появлялся призрак хозяина, наводящий ужас на новых владельцев. До сих пор обитатели «Глинок» утверждают, что в лунные ночи по аллеям парка скользит тень Якова Брюса, который что-то ищет или пытается что-то сказать.

Прочитанное произвело на Карелина столь сильное впечатление, что он даже ездил в загородное поместье графа Брюса, где тот провел последние годы жизни.

Матвей бродил по аллеям парка, любовался домом в стиле итальянского барокко, живописным водоемом, сохранившейся лабораторией: одноэтажным павильоном с декором Петровской эпохи, впитывал атмосферу, само настроение брюсовской усадьбы. Зачем ему это понадобилось? Он думал, но так и не нашел ответа.

И вот, по иронии судьбы, ему придется самому стать знаменитым графом – пусть всего на одну ночь, – почувствовать себя этим удивительным человеком-загадкой, перевоплотиться. Есть нечто магическое и в переодевании, и особенно в принятии чужого образа, имени, манеры поведения. На миг Матвею показалось, что он и есть Яков Брюс, силой беззакония времени перенесенный из восемнадцатого века в нынешнюю Москву…

– Что с вами? – спросил его Оборотень.

Карелин опомнился, сообразил, где он находится и что собирается делать: вместе со своей «свитой» праздновать ночь Самхейна.

Признаться, он знал об этой традиции только из зарубежных фильмов да понаслышке.

Веселая компания отправилась на Сретенку. Было темно и сыро, шел мокрый снег. Навстречу попадались группы людей в страшных масках персонажей «ужастиков», в красных, белых и черных плащах-балахонах, в отрепьях и кринолинах, с крыльями летучих мышей, в саванах, в монашеских сутанах и рыцарских доспехах, кто во что горазд. Многие несли тыквенные светильники, громко смеялись и задирали прохожих, которые испуганно шарахались.

– Может, завалимся в какой-нибудь клуб? – предложил Смерть. – Тех, кто в костюмах, могут пустить бесплатно. Говорят, в погребах князей Голицыных такую потрясную тусовку устраивали – пир среди надгробий! Не настоящих, конечно, из папье-маше, но все равно отпад.

– А ты вошел в роль… – пробормотал Солдат. – На кладбище потянуло?

– Не, пацаны, – отказался Алхимик. – Я против. Договорились же гулять по городу! Я графиню Шереметеву мечтаю встретить. По телику болтали, будто она по Склифу любит пройтись – это здание ведь ее муж построил, как больницу для бедных. Вот она там и ходит, бледная, красивая, в белом платье и венке из роз.

– Мертвая?

– Покойная, – торжественно произнес Алхимик. – Она была крепостной актрисой, граф в нее влюбился без памяти, женился, а она умерла от чахотки.

– Молодая?

– Ага.

– В Склиф нас никто не пустит! – с сожалением вздохнул Оборотень. – Разве что графиня на улицу выйдет. Может такое быть?