«Господи, не затем же ты меня спас, чтобы я умерла мучительной смертью от голода и лихорадки?» — запрокинув голову, спросила она и замерла, ожидая ответа.

Опять стали сгущаться сумерки. «Какой-то проклятый остров, — думала Милла, выходя из забытья. — Ни одного суденышка за целый день. О Господи, и зачем я ушла с берега. Сейчас бы сидела в каюте. Нет, уже была бы в своем бунгало. А Тони суетился бы вокруг меня и, всплескивая руками, восклицал: «Ведь ты могла погибнуть! — слабая улыбка показалась на губах Миллы. — Я бы позвонила Игорю. Разбудила его и ничего не сказала о том, что случилось. Только бы слушала его голос…»

Она поднялась и медленно пошла к своей пальме. Прислонилась к ней и почти тотчас провалилась в черную бездну полусна-полузабытья. Когда очнулась, провела языком по сухим потрескавшимся губам и подумала: «Так и концы можно отдать». Попыталась встать. Но правая нога сильно распухла. «Господи! — Миллу стало трясти. — Так я даже до ручья не доберусь и умру от жажды. Вот глупость! Нет, надо на берег! Там меня должны заметить. Ох, как же хочется пить!»

Она вновь попыталась подняться, ухватившись за ствол пальмы. Но ступить на правую ногу не смогла. Боль отозвалась в голове и помутила рассудок. Милла сначала упала на колени, а потом на бок, стукнувшись виском и правой скулой о землю, и потеряла сознание. Придя в себя, почувствовала облегчение и поползла на берег. Села, опершись на руку. Посмотрела на океан. Он был почти безмятежен. Она подумала, что надо бы взглянуть на ногу, что-то сделать, но густая дымка заволокла ее глаза, и она впала в полубессознательное состояние.

Потом ей показалось, что она слышит голоса. Милла с трудом приоткрыла веки, и голоса исчезли. Она приподнялась на локте и увидела людей. Воспаленными глазами она смотрела, как те ужасно медленно, как ей казалось, идут к ней. Они обступили ее, говоря на непонятном наречии. Один из них, присев на корточки, о чем-то стал спрашивать ее. Она только с трудом провела языком по губам. Он поднялся. Его спутники подхватили Миллу и понесли к океану. Положив на дно парусной лодки, ей помогли напиться, поддерживая ей голову. Милла попыталась улыбнуться, чтобы выразить благодарность. Лодка отчалила от берега, и Милла провалилась в какой-то обморочный сон.

Очнувшись, она попыталась припомнить, где она и что происходит. Вспомнив, вздохнула. Ее на руках несли по деревне. Внесли в хижину, уложили на лежанку. Какой-то мужчина, по-видимому местный знахарь, занялся ее ногой. Милла вскрикнула и потеряла сознание. Потом она просыпалась, безропотно принимала все, что ей давали проглотить, будь то пища, вода, какие-то отвары, порошки и вновь засыпала. Однажды ночью она открыла глаза. Сквозь пальмовую крышу был виден кусочек звездного неба.

«Какое счастье, что меня нашли. Еще немного и было бы поздно. Как я благодарна этим людям. Скажу Тони, пусть устроит им праздник… Тони! — наморщила она лоб. — Но отчего он до сих пор не разыскал, не забрал меня?.. Неужели он никого не оповестил о моем исчезновении? Надо будет попросить этих добрых аборигенов послать ему весточку». — Милле нестерпимо захотелось сообщить Тони, что она жива. Но все вокруг спали. Кто-то, посапывая и почмокивая, лежал почти рядом с ней.

* * *

Утром Милла впервые осознанно оглядела хижину. «Настоящее тропическое жилище», — отметила она и села на лежанке. В хижину вполз ребенок. За ним заглянула мать, увидев, что Милла поднялась, она подошла к ней и, приветливо улыбаясь, заговорила. Милла отрицательно помотала головой. Она пела на папиаменто и могла бы хоть отчасти понять свою хозяйку, но та говорила на каком-то очень своеобразном наречии. Милла ответила ей по-английски. Потом по-французски. Припомнила несколько фраз из испанского… напрасно. Женщина, улыбаясь, смотрела на нее, не понимая ни слова. Тогда Милла жестом попросила помочь ей подняться. Та с готовностью кивнула и обхватила Миллу рукой за талию. Милла с опаской ступила на правую ногу, обмотанную тряпичным бинтом.

Опираясь на плечо женщины, она вышла из хижины. Увидев Миллу, находящиеся неподалеку жительницы деревни обступили ее. Она обратилась к ним. Но ни одна не поняла ее. Милла в растерянности посмотрела вокруг. Она даже не знала, на каком из островов находится.

Услышав шум, из своей хижины вышел знахарь. Милла с отчаянием в глазах устремилась к нему. Он нагнулся, разбинтовал ее ногу. Что-то одобрительно проговорил и выпрямился.

— Синэ-Лёко… Синэ-Лёко, — каким-то срывающимся голосом без устали повторяла Милла и указывала рукой вдаль.

Знахарь, кажется, понял, что ее беспокоит. Он выставил перед собой ладонь. Милла замолчала. Он жестами попытался что-то объяснить ей. Она с облегчением вздохнула, догадавшись, что ей надо дождаться возвращения в селение мужчин. Милла улыбнулась знахарю, кивнула и села возле хижины.

К вечеру вернулись мужчины. Они говорили так, чтобы Милла смогла их понять, повторяли фразы медленно и отчетливо. Они знали, что их диалект — это смесь языков, и были уверены, что хоть на одном из них говорит их гостья. Им удалось объяснить Милле, что вскоре они ожидают у себя одного человека. Он и отвезет ее на Синэ-Лёко.

Милла в волнении принялась загибать пальцы на руке, пытаясь выяснить, как скоро приедет тот человек. Ее остановили на третьем пальце. Милла благодарно закивала головой. Поняв, что они нашли с гостьей общий язык, мужчины разошлись по домам. Милла присела на низкую скамеечку у хижины и стала наблюдать за жизнью тропической деревни. Невольно припомнились телевизионные программы, ведущие которых, чтобы удовлетворить любопытство зрителей, забирались к черту на кулички.

«В своих самых причудливых фантазиях я не смогла бы вообразить себя тонущей в океане, — подумала Милла и ей показалось, что сердце на миг остановилось, а затем заколотилось в ускоренном ритме. Она вспомнила об Анджело. — Неужели он погиб?.. А может, спасся и разыскивает меня?.. А может, подобно мне сидит у хижины на каком-нибудь острове? Поскорее приехал бы тот человек», — вздохнула она и стала играть с ползающим у ее ног малышом.

На третий день приехал высокий худощавый американец и прямиком направился к Милле. Она протянула ему руку, как старому знакомому, он крепко пожал ее.

— Представьте мое удивление! — воскликнул он. — Едва я высадился на остров, как аборигены сообщили мне, что нашли белую женщину и привезли ее к себе в деревню. Я, признаюсь, сразу подумал, что это вы. Вас разыскивали повсюду. Но аборигены этого островка живут очень замкнуто. Они наверняка ничего не слышали. У меня с ними торговые дела, — чуть насмешливо пояснил он. — Простите, я не представился, меня зовут Рональд Дженсон.

— Милла.

— Я был несколько раз в отеле и слышал, как вы поете. Мне понравилось. Вы способны перевернуть душу. Даже у спокойного и всем довольного человека, каким являюсь я.

— Рональд, я, конечно, безмерно благодарна людям, спасшим меня, приютившим, поставившим на ноги. Я обязательно вернусь к ним, чтобы отблагодарить не только словами. Но скажите, умоляю, вы возьмете меня с собой, отвезете на Синэ-Лёко?

Рональд рассмеялся.