Сержант говорил страстно, убежденно, с жаром истинно верующего. В детстве его повесили за кражу, но он выжил и проникся твердой уверенностью, что пребывает под защитой ангела-хранителя.

Безумен, подумал Торранс. Такому самое место в Бедламе. Однако же сержант занимал его и веселил. На первый взгляд Обадайя Хейксвилл казался примерным солдатом, и только нервный тик, уродующий его лицо каждые несколько секунд, указывал на то, что в пустых, невыразительных голубых глазках прячется что-то любопытное, темное, загадочное. Скорее всего, это что-то, скрывающееся за выражением детской невинности, было развившейся до крайности злобой, сочетавшейся с поразительной самоуверенностью. Хейксвилл, размышлял капитан, мог бы убить ребенка и тут же найти оправдание сему кощунственному деянию.

– Так вы, сержант, мистера Шарпа недолюбливаете?

– Ненавижу, сэр. Чего и не скрываю. Видел, сэр, как он угрем везде проползал, и знаю, как в офицеры вылез.

Хейксвилл взял нож, предположительно тот самый, которым отбился от слона-убийцы, и, положив правую ногу на левое колено, занялся отвратительного вида волдырем.

Зрелище оказалось не для слабонервных, так что Торранс предпочел на время зажмуриться.

– Дело вот в чем, сержант. У Наига есть брат. И этот брат хотел бы побеседовать с мистером Шарпом наедине, без свидетелей.

– Вот, значит, как? – пробормотал Хейксвилл, протыкая водяной пузырь. – Вы только посмотрите, сэр. Сколько ж гною набралось! Непорядок. У меня такого давно не было. Должно быть, все дело в новых сапогах. – Он плюнул на лезвие и проткнул гнойник в другом месте. – Сапоги, сэр, надо вымачивать в уксусе. Так, говорите, Джама желает выпустить нашему герою кишки?

– Думаю, в самом буквальном смысле.

– Не он один такой, так что пусть встает в очередь.

– Нет, – твердо проговорил Торранс. – Мне нужно, сержант, чтобы мистер Шарп попал к Джаме. Живым. И чтобы его исчезновение не вызвало ненужного шума.

– То есть чтобы никто ничего не заметил? – Хейксвилл задумался ненадолго, потом пожал плечами. – Устроить не трудно, сэр.

– Неужели?

– Я сам поговорю с Джамой, сэр. А потом вы дадите Шарпи какое-нибудь поручение. Отправите куда-нибудь, где я и буду его поджидать. Плевое дело, сэр. Рад буду вам послужить.

– Вы меня успокоили, сержант. Что бы я без вас делал...

– Такая уж у меня работа, сэр. – Хейксвилл с ухмылкой взглянул на появившуюся из кухни Клер Уолл. – Солнышко мое, – произнес он тоном, который считал ласковым и от которого бедная женщина едва заметно побледнела.

– Ваш чай, сэр. – Клер протянула капитану чашку.

– И чашку для сержанта, Брик! Где твои манеры?

– Ей манеры ни к чему, сэр, – осклабился Хейксвилл, повергая несчастную женщину в ужас. – Ей и того хватит, что есть. Положи сахарку, дорогуша, если капитану не жалко.

– Принеси ему сахару, Брик, – распорядился Торранс.

Сержант проводил девушку голодным взглядом.

– Настоящая женщина, сэр. Каковой и должна быть. Цветочек, истинный цветочек.

– И вам, сержант, конечно, хотелось бы его сорвать, а?

– Пора, сэр. Пора жениться. Мужчина, как сказано в Писании, должен оставить сына.

– Так вы, значит, задумываетесь о потомстве? – поинтересовался Торранс и тут же нахмурился – в дверь постучали. – Войдите! – крикнул он.

Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова незнакомого пехотного капитана.

– Капитан Торранс?

– Это я, – с достоинством ответствовал Торранс.

– Я от сэра Артура Уэлсли, – сообщил гость тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Генерал хотел бы знать, почему обоз до сих пор не вышел к месту назначения, как было приказано.

Торранс непонимающе уставился на незнакомца, потом, выругавшись негромко под нос, поднялся со стула.

– Засвидетельствуйте генералу мое почтение и передайте, что обоз выступает в путь сию минуту. – Подождав, пока за капитаном закроется дверь, он выругался еще раз, от души и громко.

– В чем дело, сэр? – осведомился Хейксвилл. – Что-то случилось?

– Будь оно проклято! Чертов обоз все еще здесь! Дилип, должно быть, приходил утром за указаниями, но я посоветовал ему убираться. – Он чертыхнулся. – Треклятый Уэлсли вывернет меня наизнанку.

Бумаги лежали на столе, и Хейксвилл, забрав их, двинулся к двери, оставляя за собой кровавые следы – обуться он не успел.

– Дилли! Дилли! Поди сюда, черномазая свинья! Живей! Вот, возьми. И пошевеливайся!

– Черт! – Торранс нервно прошелся по комнате. – Черт, черт, черт.

– Не стоит так беспокоиться, сэр.

– Легко вам говорить, сержант. Шкуру сдерут не с вас, а с меня.

Хейксвилл усмехнулся, и щека его тут же задергалась.

– Все просто, сэр, надо только свалить вину на кого-то другого. В армии всегда так делается.

– На кого? На Шарпа? Вы же сами сказали, что он у Уэлсли в любимчиках. Как я свалю вину на него? Или, может, на вас?

Не найдя других аргументов, чтобы успокоить разволновавшегося начальника, Хейксвилл протянул ему чашку чаю.

– Лучше подставить Дилипа, сэр. Поскольку он есть черномазый нехристь. А с него какой спрос?

– Да ведь он все будет отрицать! – не согласился Торранс. – И уж меня точно выгораживать не станет.

Хейксвилл усмехнулся.

– Ничего он отрицать не будет, сэр, поскольку не сможет. А не сможет но той простой причине, что... – Сержант замолчал, высунул язык, выпучил глаза и натужно захрипел.

– Господи, Хейксвилл, что вы такое говорите... – пробормотал Торранс – искаженная жуткой гримасой физиономия сержанта намекала на еще более страшную картину. – К тому же Дилип хороший писарь. Знает свое дело. В этих местах найти подходящую замену дело безнадежное.

– И совсем не безнадежное, сэр. Нужного человека нам даст Джама. Уж он-то постарается. – Сержант ухмыльнулся. – Да и дела пойдут легче, сэр, если мы сможем доверять писарю так же, как друг дружке.

Торранс поежился – оказаться в одной компании с Обадайей Хейксвиллом он вовсе не стремился. Однако и рассчитаться с братом Наига по долгам без содействия услужливого сержанта он вряд ли бы сумел. Как ни крути, Хейксвилл был удивительно полезен и всегда указывал выход из любого положения. Он мог продать все, что угодно, вымести подчистую целый склад и при этом не оставить никаких следов своего участия, свалив вину на постороннего. И в данном случае сержант тоже был прав. Если Джама предоставит нового писаря, тот сможет заново составить отчеты. А если обвинить в задержке обоза Дилипа, тогда и с крючка, подведенного дотошным Уэлсли, можно соскочить. Как всегда, Хейксвилл предложил безболезненное решение весьма щекотливой проблемы.