После этого Вульф перешел к главному. Бланк немного поартачился, когда босс предложил ему участвовать в испытании, однако скоро сдался. Я вышел из ванной и пригласил его туда. Это была не очень легкая работа, к тому же я не был специалистом. Но в конце концов он стал достаточно удовлетворительным негром. Затем он натянул ливрею, надвинул на лоб шапочку, и наша работа на этом закончилась.

Я предъявил его Вульфу на заключение и позвонил в «Парадиз», сообщив миссис Кейн, что мы готовы. Через пять минут она была здесь. В коридоре я объяснил ей задачу, добавив, чтобы она в любом случае не произнесла ни слова, если действительно хочет помочь Вульфу, провел ее в вестибюль и оставил там. После этого я возвратился и начал манипулировать с Бланком. Я поставил его в соответствующую позу недалеко от кровати, надвинул еще ниже шапочку, попросил поднести палец к губам, и застыть. Потом подошел к двери вестибюля о приоткрыл ее на несколько дюймов.

Через десять секунд я сказал Бланку, что он может передохнуть, и вышел к миссис Кейн.

Она покачала головой.

– Нет. Это не тот человек.

– Как вы это определили?

– У этого слишком большие уши. Это не он.

– О-кей! Много вам обязан. Вы уверены?

– Кроме того, этот человек более стройный. Я уверена вполне, что не он.

– Мистер Вульф захочет, вероятно, позже с вами поговорить.

Остальные сказали то же самое. Я дважды устанавливал Бланка в позу – раз лицом к двери для Пауля Випла и второй раз спиной – для Моултона. Випл сказал, что может поклясться, что человек, стоявший тогда перед ширмой, не тот, кого он сейчас видит. Моултон же сказал, что он поклясться не может, поскольку видел человека только со спины, но он думает, что это не тот человек. Я отправил их обратно в «Парадиз».

Бланк сказал Вульфу:

– Я согласился на это, потому что Серван просил меня. Я не убивал Филиппа Ланцио, но, если бы у меня была возможность вернуть его к жизни, только пошевелив пальцем, знаете, что бы я сделал? Я бы сделал так:

Он засунул руки в карманы так глубоко, как только смог, и подержал их там несколько секунд.

Он повернулся, чтобы уйти, однако приход нового посетителя задержал его. На этот раз прибыл мой друг мистер Толман.

– Как мистер Вульф?

– Воюет. Входите.

Когда я вернулся в комнату, проводив Бланка до дверей, я застал Толмана сидящим с соболезнующим видом и рассматривающим повязку на голове Вульфа. Тот сказал:

– Дело не во мне, сэр. Доктор сказал, что рана не опасна. Дело в том, что человек, сделавший это, пока на свободе… Где мистер Берин?

– Здесь, в «Парадизе», со… своей дочерью. Я сам доставил его только сейчас. Вы думаете, что в вас стрелял тот же человек, который заколол Ланцио?

– А кто же еще?

– Но почему он покушался на вас? Ведь вы же закончили с этим делом?

– Он-то не знал этого. – Вульф поерзал на стуле и угрюмо добавил: – Теперь я это дело законченным не считаю.

– Это меня устраивает. Я, конечно, не хочу сказать, что рад вашему ранению…

Нас опять прервали. Подошло время ленча. Когда я открыл дверь, мне представилось внушительное зрелище. Три официанта держали громадный поднос, а четыре зеленожакетчика составляли почетный эскорт. Сам Моултон выступал в роли полководца этой армии. Я основательно проголодался, и запахи, исходящие от закрытых блюд, показались мне восхитительными.

Вульф извинился перед Толманом, выбрался из кресла и вышел навстречу процессии. Он поднял одну крышку, склонив голову набок, любуясь содержимым, и взглянул на Моултона.

– Пирожки?

– Да, сэр. Мистер Валенко.

– Так. Естественно.

Он поднял вторую крышку и, нагнувшись, понюхал. Выпрямившись, сказал:

– Артишоки?

– Очевидно, так. Мистер Мондор называет это как-то иначе.

– Неважно. Оставьте все это здесь, пожалуйста. Мы сами накроем на стол, если вы не возражаете.

Они ушли, Вульф возвратился к креслу и сказал:

– Позвони в отель и узнай меню ленча.

Я воззрился на него:

– Вы не бредите?

– Арчи! – Голос его звучал сурово. – Это пирожки Валенко и артишоки Мондора. Но как, черт возьми, я могу знать, кто находился на кухне и что там делается? Эти подносы предназначались для нас, и, возможно, все знали это. Для меня. Я еще надеюсь уехать домой вечером. Позвони в отель и, ради бога, убери отсюда эти подносы, чтобы меня не раздражал их запах. Отнеси в свою комнату и оставь их там.

Толман сказал:

– Но, боже мой… если вы действительно думаете… мы можем подать это на анализ…

– Я не хочу анализировать. Я хочу есть. Но не могу. Возможно, в этой пище и нет ничего плохого. Но пока я ни за что не могу поручиться. А что толку будет от анализа? О! Арчи!

Опять стук. Это начинало надоедать. Пришел зеленожакетчик с телеграммой для Вульфа.

Я принес ее в комнату, распечатал и вручил боссу. Он прочитал и пробормотал:

– Конечно.

В его тоне появились новые нотки, и я быстро взглянул на него. Он возвратил мне телеграмму.

– Прочитай ее мистеру Толману.

Я прочитал:

Ниро Вульфу Канавин

Не упоминается никаких бумагах тчк Кремер сотрудничает тчк звоните о месте действий

Пэнзер

Вульф мягко сказал:

– Это лучше. Много лучше. Мы почти без опасения можем есть эти пирожки, но на всякий случай… Нет. Позвони в отель, Арчи. А после этого, я полагаю, к нам присоединится и мистер Толман.

Джером Берин настолько энергично затряс обоими кулаками, что стол буквально задрожал под ним.

– О! Бог мой! Какая грязная собака! Такая… – Он резко оборвал себя и воскликнул.

– Вы сказали, что это не Бланк? Не Вукчич? Не мой старый друг Зелотта?

Вульф проворчал:

– Ни один из них, я думаю.

– Тогда я повторяю – грязная собака. – Берин наклонился вперед и дотронулся до колена Вульфа. – Я скажу вам откровенно. Моя сентенция совершенно не относится к тому, что он убил Ланцио. Это нужно было сделать давно. Правда, нехорошо закалывать человека в спину, но, когда приходится торопиться, можно смотреть на некоторые мелочи сквозь пальцы. Нет, за убийство Ланцио даже таким способом я не назвал бы его собакой. Но стрелять через окно в вас, почетного гостя Общества мастеров! Только потому, что вы заинтересовались этим случаем! Потому, что вы докопались и установили мою невиновность! Потому, что у вас хватило здравого смысла понять, что я не мог сделать семь ошибок из девяти соусов. Да, кстати, вы ужаснетесь, если я вам расскажу, что давали мне есть в этом месте… в этой тюрьме…