– На скрипке? – догадалась Надежда.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурилась Зинаида Павловна.

Догадаться про скрипку было несложно: если покойная Марианна Ковалева, что ходила, судя по фотографиям, к девушке с верхнего этажа, была скрипачкой, то, следовательно, ее подруга тоже могла играть на скрипке.

– Надя, ты знаешь, как я люблю музыку, – продолжала Зинаида, не дождавшись от Надежды вразумительного ответа, – я и сама на рояле неплохо играю. Но когда каждый день, да в самое неурочное время… То утром рано, когда еще весь дом спит, то поздно вечером после концерта…

– Неужели у вас такая слышимость? – удивилась Надежда.

– Вертикальная, – вздохнула Зинаида, – как раз мне больше всех слышно. И я не против, если бы днем… Но она днем спала или на репетиции ходила, а поздно вечером у нее, видите ли, вдохновение появлялось!

– Вы говорите – было, – начала проницательная Надежда, – значит ли это, что девушка из квартиры верхней съехала, и больше вас никто беспокоить не будет?

Тут Зинаида вдруг заплакала, чему Надежда несказанно удивилась, потому что за тридцать лет никогда не видела ничего подобного.

– Ты понимаешь, Надя, все время мы с ней конфликтовали. Я ходила и жаловалась, опять же соседи все на моей стороне были. Но она все равно делала как ей удобно, да еще отвечала грубо. А потом вдруг как-то поймала я себя на мысли, что уже два дня не слышу никакого шума. Уехала, думаю, что ли, куда она? И радуюсь, что отдохну. А она, оказывается, Аня-то, умерла!

– Как – умерла? – ахнула Надежда. – Отчего же?

– От болезни, кажется, инсульт у нее был, – обреченно ответила Зинаида.

– С чего это у молодой девушки инсульт вдруг случился?

– Не знаю с чего, а только случился. И доктор сказал, что, возможно, она день или два живая была, только парализованная. А я, дура старая, еще радовалась, что наверху тихо, вместо того чтобы тревогу поднять! Может быть, спасли бы девчонку-то! Ведь двадцать четыре года всего было!

В голове у Надежды вдруг зародились нехорошие мысли. Одну девушку-скрипачку убивают ножом в подъезде, ее знакомую, тоже скрипачку, вдруг ни с того ни с сего схватил инсульт, что само по себе странно, учитывая ее возраст. Если бы ей было не двадцать четыре, а под семьдесят, тогда инсульт никого бы не удивил, но в таком возрасте…

– А вы уверены, что именно инсульт у нее был? – осторожно спросила Надежда.

– Да какая разница: инсульт или еще что-то? Важно, что посреди большого города человек два дня лежал и никто ему на помощь не пришел! Ведь это мы с соседями ее затравили! Ей плохо было, а она даже ни к кому обратиться не могла!

– Ну уж это вы преувеличиваете, – неуверенно начала Надежда, – могла же она по телефону кому-нибудь сообщить.

– В том-то и дело, что нет! – страстно закричала Зинаида. – Те, ее родственники, когда уезжали, телефон домашний отключили, чтобы она по междугородному не разговаривала.

– Не мучайте себя, – решительно сказала Надежда, – сами же говорите, что не больно-то она прислушивалась к вашим замечаниям. Стало быть, и затравить вы ее не могли. А когда это все случилось?

– Третьего дня, – угрюмо ответила Зинаида. – То есть нашли ее третьего дня. С работы ее пришли – говорят, она уже несколько дней не появляется. Звонили в дверь, стучали, потом сломали, а там… – Зинаида снова вытерла глаза, – она в филармонии работала и еще в каком-то ансамбле играла. Вызвали «Скорую», да что толку…

– А с чего врач взял, что инсульт у нее?

– А он сразу поглядел, зрачки проверил и говорит: раз лицо синее и руки как-то не так закоченели, значит, инсульт.

– Но все же должно быть официальное заключение, а не на глазок! – упорствовала Надежда, потому что ей очень хотелось ясности. – Вскрытие делать будут?

– Откуда я знаю? – устало вздохнула Зинаида. – Тут дело в том, что родственников у нее здесь никаких нет. Вроде бы на работе знают, куда сообщить. Да пока там дойдет… А нам ведь никто отчет давать не будет ни в больнице, ни в милиции.

– Полиция приезжала?

– Были вчера тут двое каких-то, – неохотно отвечала Зинаида. – Меня в понятые позвали, да еще Ивана Феоктистовича из квартиры рядом с той, где Аня умерла… Это днем было, больше никого не застали. Два часа с лишним проторчали мы в той квартире.

– Что так долго делать? – удивилась Надежда. – Девушка-то давно умерла, в морг свезли.

– Ох, Надя, ты и не представляешь, до чего у них там бюрократия развита! Писали отчеты какие-то, обыск делали.

– Да зачем обыск? Разве они что-то подозревают?

– Вот и Иван Феоктистович о том же спрашивал. А он, полицейский-то, окрысился так и говорит: не вмешивайтесь, мол, не в свое дело. Порядок, мол, такой: раз умерла скоропостижно, стало быть, нужно расследовать. А вдруг окажется, что это не инсульт, а самоубийство? Тогда, может, она записку оставила или еще какие вещи найдутся, которые могут свет на это дело пролить.

– Ну и как, нашли они что-нибудь? – поинтересовалась Надежда.

– Да какое там! Все вещи перерыли, боюсь, как бы деньги или что ценное не слямзили.

– Ну уж, – усомнилась Надежда, – они же сами – полиция…

Зинаида только рукой махнула – видали, мол, всякое!

– Столько времени потеряла, – продолжала она, – сидим там, как куры на насесте, ни уйти, ни выйти. В туалет захотела – так и то постеснялась. Разговариваем тихонько с Иваном Феоктистовичем, он и говорит, что последний раз видел Анну дней за пять до этого, и показалось ему, очень она плохо выглядит – бледная как тень. Он еще подумал, что, вот, перегуляла девка. Но говорить ничего не стал, о чем и жалел, потому что если бы она ему на здоровье пожаловалась, он бы ей, может, лекарства какие дал. Он сам-то давно на пенсии, за семьдесят ему, и один инсульт перенес уже. Я, говорит, знаю, как с этой сволочью бороться…

– Кто же мог предполагать… – протянула Надежда.

– Да, а меня вот совесть отчего-то мучает… – вздохнула Зинаида Павловна, она вообще очень много вздыхала. И выглядела не очень, но Надежда отнесла это за счет расстроенных нервов. Еще бы, не каждый день соседи скоропостижно умирают!

– Просидели мы так два часа, а потом полиция дела свои закончила и собираться начала. Спрашиваем мы, что дальше будет, а они и отвечают, что дверь сейчас опечатают при свидетелях, при нас, то есть. А когда хозяева вернутся, им ключи отдадут. Вот так, значит. Тут я и попросила разрешения цветок на время взять – погибнет ведь без полива. Они с подозрением на меня поглядели, но разрешили. Хотя что цветок, если хозяйка погибла… – Зинаида опять повесила голову. – Очень тяжелая там атмосфера, от полиции, что ли, – размышляла Зинаида. – Как пришла я домой, так и слегла. Слабость такая, голова болит, перед глазами круги красные.

– Ну, приободритесь, – возмутилась Надежда, – вы же всегда держались молодцом!