— Извини. Я просто неудачно выразился. Я хочу сказать, что короткая разлука время от времени пойдет обоим на пользу… Обещаешь предложить место экскурсовода Кере?

— Экскурсовода… или еще что-нибудь.

— Нет. Именно экскурсовода. Гулять так гулять, живи с размахом. Или я опять берусь за перо. Похоронных бюро раз-два и обчелся. Я вмиг отыщу заветное и еще разочек прищучу эту сволочь. Ну что, ты согласен?

— Попытаюсь.

Эрве встал, бросил взгляд на часы и вздрогнул.

— Я убегаю. У меня назначена встреча на пятнадцать часов. До встречи, старик!

Он быстро идет к прихожей. Ронан, засунув руки в карманы и немного склонив голову набок, смотрит ему вслед.

— Провидение на марше! — шутит он вполголоса.

«Мой дорогой друг!

Я долго не отвечал на ваши письма. Простите. Но я провел ужасные две недели, мне настолько плохо, что рука дрожит и трудно писать. На этот раз меня вконец одолела депрессия. Правда, мне объяснили, что подобное зло нередко преследует безработных, мол, кому-то плохо в горах, кому-то под землей. Ну да ладно! Опыт я заимел. Но болезнь безработицы действительно существует, причем терзает она вас не только тогда, когда вы ищете работу, но и после: ты уже нашел себе занятие, но всем нутром знаешь, что все это может в любой момент закончиться. Будто идешь в грозу под раскатами грома в испуганном ожидании удара молнии.

А меня ко всему прочему преследуют, держат на мушке. Бывают моменты, когда мне даже хочется умереть. Я понимаю теперь, что не запальчивость толкает людей на самоубийство, а простое желание исчезнуть из этой жизни, так человек, неспособный оплатить счета, уезжает, не оставив адреса. Одна фраза из вашего письма сильно задела меня. Вы пишете: „Господь все забирает у тех, кого любит“. У меня пустые карманы, пустое сердце, пустая голова. Вроде бы достаточно нищ, чтобы Бог обратил на меня внимание. И однако, я чувствую, что ничей взгляд не обращен на меня. Или мне надо еще что-нибудь потерять? Но ведь я, увы, не Иов и не Иеремия, а всего лишь современный несчастный человек, который трудится, как может и когда может, человек, получающий прожиточный минимум, пятая спица в колеснице. Я написал „трудится“, но надо еще знать, что под этим кроется… Вот послушайте, что они со мной сделали. Я имею в виду Элен и Эрве.

Элен изо всех сил толкала меня согласиться на место распорядителя похоронного бюро. Узнав от подруги, что место вакантно, — а врач уверил ее, что мой единственный шанс вылечиться — это найти занятие, которое бы меня полностью занимало, — она, такая всегда гордая, не колеблясь стала на меня наседать. „Согласись, пока не найдешь чего-нибудь получше… Увидишь людей… — (Иногда такое скажет, что укусить хочется!) — И меньше останется времени "пережевывать одно и то же"“. Эрве вторил ей слово в слово. Он часто приходит к нам. Любезен и заботлив. „Соглашайтесь, мсье Кере. Это работа не для вас, спору нет. Но вам только переждать немного“.

Его настойчивость и сломила мое сопротивление. Я отвел его в сторону и спросил: „Вы знаете мое положение. И вы искренне полагаете…“ Он разом отринул все сомнения: „В наше время чем только не занимаются, и ничего“. Короче, я согласился, вдруг кривая куда-нибудь вывезет, а главное — мне удастся таким образом избежать упреков Элен. Но уже с первой минуты понял, что долго не выдержу. И дело не в отвратительном торговом уклоне похорон, где даже гроб напоминает серийный автомобиль — добавь того-сего и получай роскошный лимузин. За все сейчас надо платить, сами знаете, даже за дым свечей. И даже не в своеобразном сомнительном товариществе, что сразу устанавливается между распорядителем и могильщиками, не в дележе чаевых и не в чудовищном безразличии, соседствующем с самой пронзительной болью. А что делать, ведь существует „график“. И нужно методично, не тратя понапрасну время, пропускать одного мертвого за другим. Кто станет обращать внимание на чужие слезы!..

Возможно, самое ужасное — это запах, запах цветов, уже тронутых тлением, и еще другой… В каждом доме начинаешь задыхаться… Боже мой! К этому очень трудно привыкнуть. Но с чем я вообще никогда не смирюсь, так это с ролью лакея. Это лакей торжественный, сострадательный, в черном галстуке и в черных перчатках, с гибкой на поклоны спиной и трагической рожей, своего рода зловещий балетмейстер, что руководит кадрилью родственников и друзей покойного возле гроба. Нет! Увольте! Мне хочется взять женщин за руку, чтобы выразить им свое соболезнование, с искренним сочувствием пожать руки мужчин, то есть быть кем угодно, но только не лакеем с хорошими манерами, согласно прейскуранту.

Представляете мое существование? От церкви к кладбищу, от кладбища к дому умершего, от дома умершего к церкви и так далее с отупляющей неутомимостью черпакового транспортера. Вечером, изнемогающий от усталости, я лежу, закрыв глаза, ибо мне повсюду мерещатся свечи и кресты. И в ушах звучат аккорды „De Profundis“ и нестройный звук шагов похоронных процессий. Я очень сердит на Элен. Ведь это она заставила меня пойти на эту ужасную авантюру. Мы то и дело обмениваемся с ней колкими упреками. Ах, как я сожалею теперь о долгих, пустых, но спокойных днях, о тоскливом хождении по улицам! Раньше Элен относилась ко мне снисходительно, ибо я считался в каком-то смысле больным, с которым нельзя обращаться грубо. И она разговаривала со мной ласково. В то время как теперь… Когда я намекнул ей, что новая должность выше моих сил, она была готова чуть ли не влепить мне пощечину.

— На что ты вообще годишься? — кричала она. — Может быть, у меня работа — сплошной отдых? Да если хочешь знать, бывают дни, когда мне и рукой трудно пошевелить!

Да, это в самом деле так, профессия парикмахера требует постоянного движения кисти руки, что нередко приводит к воспалению сухожилий. Я тщетно пытался разъяснить ей, в чем заключаются мои трудности. Пустая трата сил. Разговор глухих.

— Приходили новые анонимки?

— Нет.

— Кто-нибудь на тебя жаловался?

— Нет.

— Выходит, это тебе просто так, за здорово живешь взбрело в голову, что эксперимент затянулся. Поработал чуть-чуть — и в кусты. Твое счастье, что бывшие хозяева не подают на тебя в суд.

И пошло-поехало, мой дорогой друг. Ссоримся, ничего не поделать! И что больше всего приводит меня в отчаяние: зрелище того, как ржавчина злобы начинает одолевать бедняжку Элен, такую неподдельно верующую и свято относящуюся ко всем своим обязанностям. Подрываются самые устои любви, так как постепенно начинает таять то уважение, которое она прежде ко мне питала.

— По сути дела, — делает вывод Элен, — ты стал профессиональным безработным.

Я отправился в магазин Бобур и для очистки совести просмотрел там книгу по медицине. Черт возьми!

Все сказано, черным по белому:

Депрессивное состояние чаще всего поражает неустойчивую, склонную к нарциссизму личность вследствие каких-либо жизненных обстоятельств, воспринимаемых как невосполнимая потеря: обесценивание семейных отношений и т. п.