— Я удивлена вашей готовностью признать это.

— У меня нет ложной гордости.

— Да-а, крепко вас прихватило, — рассмеялась Сирина. — Если отбросить самолюбие, я почти могу пожалеть вас.

И прежде чем Энн успела ответить, «бентли» выскользнул из сарая, чуть не сбив направлявшегося внутрь Десмонда.

— Так, так, — заметил он, — наша рыженькая нынче рано вспорхнула и запела.

— Она отправляется на пикник, — без энтузиазма сообщила ему Энн.

— Мы тоже, так что не надо выглядеть такой несчастной. — Он поцеловал ее в щеку и придержал дверцу машины, пока она садилась. Потом сел в машину рядом с ней.

— Сирина что-то тебе сказала?

— Обычное мяу-мяу.

— Я так и подумал по выражению ее лица. Вооружись здравым смыслом по моему примеру и забудь.

Десмонд остановил машину около дороги, и они пошли по извилистой тропинке через луг. Трава была скошена, и пасшиеся там коровы равнодушно смотрели на них, пережевывая свежее сено. На дальней стороне луга под раскидистым деревом Десмонд растянулся на земле и потянул Энн за руку сесть рядом.

— Будем есть сейчас, или попозже?

— Попозже, — она улыбнулась, — сейчас только одиннадцать часов.

— И правда. Наверное, это свежий воздух вызывает голод.

Энн легла на спину и закрыла глаза, чувствуя, как расслабляется. Солнечные лучи согревали ее лицо. Десмонд рассказывал забавные истории о начале своей актерской карьеры. Он не пытался флиртовать, и, облегченно вздохнув, она позволила мыслям течь спокойно и неторопливо. Постепенно она задремала, убаюканная теплом и сладким запахом сена.

Энн открыла глаза первой и, повернувшись на бок, пощекотала нос Десмонда травинкой. Он вздрогнул и сел, укоризненно качая головой.

— Если еще раз такое сделаешь — нарвешься на неприятности.

— А может, я хочу нарваться!

— Нет, со мной не хочешь.

Она не ответила, а он, схватив ее руку, прижал к губам. Глядя на его склоненную голову, Энн поняла всю истинность его слов. И еще поняла, что если будет продолжать видеться с ним, рано или поздно за это придется поплатиться.

Они вернулись поздно, и Энн сразу пошла в свою комнату. Как только дверь за Десмондом закрылась, она свалилась на постель. Внизу часы пробили шесть. Вздохнув, она собралась с силами и села. Стараясь ни о чем не думать, она умылась и переоделась. На этот раз она надела совсем другое платье, алого шелка, строгое, ниже колен и закрывающее шею. И волосы причесала по-другому, в стиле более подходящем к платью: распушенные, они золотым облаком свободно падали на плечи.

Не дожидаясь Десмонда, Энн спустилась в гостиную. На пороге она резко остановилась. У винного шкафчика стоял Пол. Сердце ее замерло.

— Хелло, Пол, — хрипловатым голосом произнесла она.

— Ты так рано! Я не… — Он обернулся. — Энн! Я понятия не имел, что это ты. Я думал, это Сирина. Хочешь выпить?

— Да, пожалуйста, мартини.

Он смешал коктейль. Она взяла бокал, попробовала и скорчила гримасу.

— Чересчур сухо.

— Возьми мой.

Она с улыбкой взяла, с трудом сдерживаясь, чтобы не приложить губы к краю, которого он только что касался.

— Как тебе работается с Бектором? — тихо спросил он.

— Хорошо. Он изумительный режиссер. — Она тихонько отпивала из своего бокала. — Я слышала, есть шанс, что твоя пьеса поедет в Нью-Йорк?

— Да, это сейчас проговаривается.

Энн поставила бокал и, подойдя к столику, взяла сигарету.

— Ты прелестно выглядишь на фоне деревянной обшивки, — внезапно сказал он. — И эта красная штука тебе идет.

— Поэтому я ее и купила.

— Ослепить Десмонда?

— А ты находишь, его надо «ослеплять»?

Она выдохнула облако дыма и, когда оно рассеялось, посмотрела на Пола, опершегося на ручку кресла.

— Твой отец настаивает, чтобы мы все пришли в понедельник в «Кипарис» посмотреть тебя.

Энн воскликнула безо всякой наигранности:

— Ни в коем случае!

— Я обязательно приду.

Ее спасло от ответа появление Десмонда, за которым почти сразу последовали Кора и Эдмунд. Они поболтали за коктейлями о том, о сем. Общие воспоминания протянули тонкую ниточку между ними, но она была слишком непрочной, чтобы выдержать внезапное появление Сирины.

Сразу после обеда они вернулись в гостиную, и Сирина, отобрав пачку пластинок, включила проигрыватель. В комнате зазвучала певучая мелодия из «Камелота», а она протянула руки к Полу и позвала его танцевать голосом таким же чарующим и соблазнительным, как и ее фигурка.

Энн встала и неторопливо вышла на террасу. Последовавший за ней Десмонд пробормотал:

— Я думал, что так будет лучше для тебя.

— Страдание полезно для души? — насмешливо спросила она. — Ты это имеешь в виду?

— Спроси меня об этом в конце недели. Сейчас здесь я не хочу спорить с тобой.

— Господи, как подумаю о вечере понедельника!

— Даже лучшие актрисы волновались перед премьерой. — Он встал и протянул к ней руки. — Пойдем потанцуем.

В воскресенье они уехали в Лондон, чтобы успеть к дневной репетиции в «Кипарисе». Весь день и весь вечер Энн работала. Была почти полночь, когда Бектор отпустил их. В лучших театральных традициях — на генеральной все всегда идет комом — все и было не так, как надо.

По специальному распоряжению Бектора Энн провела почти весь понедельник в постели, и родители, поняв, что их присутствие будет только ее нервировать, дали ей возможность уехать в театр, не повидавшись с ними.

Ее уборная была маленькой и холодной. Она, дрожа, надела шерстяной халат и стала открывать сваленные на столе телеграммы. Все слали ей свои добрые пожелания: Кора и Эдмунд, Марти и Пегги, дядя Харви и даже Смизи! Смизи! У Энн дрогнула рука, и она положила телеграмму на стол.

Экономка, должно быть, услышала от Пола, что она выступает сегодня в его пьесе, но сам он не прислал ни слова.

Энн завязала волосы шарфом и взяла гримировальный карандаш. Все время, пока она гримировалась, за дверью слышался усиливающийся шум возбужденных голосов: зал постепенно наполнялся. Она скользнула в свой костюм и пошла постоять в кулисах. Когда бледный как привидение Бектор подошел к ней, она смогла ему улыбнуться.

— Ни одного пустого места, — прошептал он. — И все крупные критики тоже здесь. Это, наверное, работа твоего отца.

— Я боюсь.

— Я тоже, — прошипел он. — Иди и убей их, Энн. Я на тебя надеюсь.

Пол качнулся у нее под ногами, и она пошатнулась. Бектор положил ей руку на плечо.