Костя давно привык к утечке информации – обыденный и вполне реальный случай. Однако он все же рассчитывал, что девочка прокололась где-то еще. Тем более, из своих мало кто знал расклад. Убойщики, следователь прокуратуры… Музыкант. Да, в тот день он был здесь. Еще хотел остаться поколоть. Но Серега “б мог слить информацию. Он по природе свой. Нет, это не наши…

– Чай будешь? Не дрейфь, разберемся.

Женька кивнула. Она еще не согрелась. Казанова воткнул кипятильник в сеть.

– Подружка твоя, значит, знала, где ты?

– Не ругайте ее, пожалуйста. Она хотела помочь мне.

– Вот, сколько ни объясняй, что врать не стоит, все равно врут. Чего теперь ругаться? Поздно жевать “Орбит”, когда челюсть в стакане.

– Ольга хорошая.

– Она твоя родственница?

– Нет. В детдоме вместе росли. У меня никого нет, кроме нее.

– А у нее?

– Тоже никого. Только дочка. Ее мать в роддоме оставила.

– А квартиру она как получила? Значит, кто-то есть?

– Нет никого. Это спонсоры. Раньше детдом знаете какой кормушкой был! Первая заведующая себе домину в Репине отгрохала – закачаешься. Учета ведь никакого. Гуманитарная помощь, денежные переводы, продукты. Получают на сто человек, а кормят пятьдесят. Еще бы не нажиться. Потом ее прихватили, она уволилась. Новая детдом приватизировала, сделала частным. Великий почин. Спонсоры тут же нашлись. Нам-то хуже не стало. Частный – так частный, лишь бы жилось нормально. Спонсоры даже несколько квартир подарили. Вот Ольге, как одной из лучших учениц. Я после детдома к ней перебралась.

– А дочка? У нее есть муж?

Женька отрицательно покачала головой. – По глупости залетела. Месяц встречались, потом он пропал. Ольга не стала оставлять Катьку в роддоме.

– Тебя тоже оставили?

– Нет…

Костик насыпал заварку в металлический чайник достал бутерброды.

– Ну и чего вам не хватало? Клофелинить-то зачем? Неужели нормального занятия не найти? Женька промолчала.

– Ладно, воспитание не мой удел. Бери бутерброд.

– Спасибо.

Стекла кабинета дрожали от проезжающих машин, Трещала троллейбусная печка, грозя коротким замыканием.

– Я так понимаю, что идти тебе сегодня некуда, – жуя бутерброд, подметил Казанова. Женька не ответила.

– Останешься здесь. Оно и удобнее и надежнее, А то снова куда-нибудь потеряешься. Женька оглянулась за спину.

– Ляжешь на диване, я пойду в кладовку. А утречком прикинем, как быть.

Он стряхнул крошки со стекла, посмотрел на список телефонов убойных отделений города.

– Так, сейчас. – Костик стал накручивать диск. – Адресок-то проверим на всякий случай. Но смотри если мужики дверь вынесут, а там все в порядке, чинить сами будете.

– Хорошо.

– Алло, алло! Здоров, братан. Коллеги беспокоят. Тоже из убойного. Казанцев. Есть халтура по вашей земле, не поможете? Адресок надо проверить. Старичок, я понимаю, что тачки нет. Тормозить никого не надо. Есть сомнение, что там не все в порядке. Человечек стуканул, что труп в адресе. Человечек баламут, конечно, но ты б проверил на всякий случай. Черт его знает. Сделаешь? Лады. Пиши адрес. Можете вынести дверь, если что – все стрелки на меня.

Продиктовав адрес. Казанцев положил трубку и допил оставшийся чай.

– Сейчас сгоняют, проверят. У нас западло в таких просьбах отказывать. Они перезвонят сюда.

– Боже мой, труп…

– Да это я так, для убедительности. Ты близко-то не принимай. Ничего с вашей тетей Шурой не случится.

Опер вылез из-за стола, сходил в кладовку, принес замусоленную подушку и одеяло.

– Давай, ложись, а то замученная ты какая-то. Женька все равно не смогла бы заснуть. Тяжелые мысли напрочь прогнали сон. Она посмотрела на диван.

Костик трактовал этот взгляд по-своему:

– Да не бойся ты. Никто тебя не тронет. Что я,

Бык какой? К телефону не подходи. У нас в кладовке параллельный. Все, спокойной ночи, беби.

Он нажал на выключатель настольной лампы и вышел из кабинета.

– Почему они забили “стрелку” в Пассаже? – Петрович скомкал гильзу папиросы. – Столько народа… Рассчитывают, что она не пойдет в ментуру. А если пойдет? Они ж понимают, что в таком месте засаду устроить – проще некуда. А если девчонка вдруг визг поднимет?

– В любом случае до шести мы должны быть там и прикрывать ее. Сейчас десять. Нас четверо. Музыкант со своими подтянется. Итого девять человек, Маловато.

– Я позвоню, пришлют постовых и участковых по гражданке. Володя, сгоняй в Пассаж, прикинь там на месте, где встать можно. Поговори со службой безопасности, предупреди, что, возможно, устроим шум.

Казанова вернулся из кладовой, стукнул кулаком о ладонь:

– Черт, она никакая до сих пор. Как пьяная. Боюсь, зашкалит у нее в самый неподходящий момент.

– Да, серьезные ребятишки. Бабку завалили, девчонку забрали. Чего ради?

– Что местные по этой тете Шуре думают делать?

– Сразу возбуждать дело не стали. Будут ждать вскрытия. Чисто внешне там черепно-мозговая. Тупым предметом. В общем-то они не очень обрадовались. Глухарек. Ну, если только мы сегодня никого не зацепим.

– Да, хорошо б зацепить. Хоть одного. Все вытрясем.

– Так, а что с этой Куколкой делать? – В разговор вступил Гончаров. – Она вроде как подозреваемая, да и из изолятора сдернула.

– Сначала девчонку вытащим. Это важнее. А там видно будет. Сгоняй лучше в дежурку, возьми рации. Все, что есть. И аккумуляторы свежие.

Казанова вытащил из стола плечевую кобуру.

– Петрович, девка божится, что, кроме истории с Шерифом, у нее никаких заморочек не было. Серьезных заморочек. Получается, сегодня ее будут ждать его ребятки? Но, кроме нас, никто не знал, что девка при делах. Откуда водичка протекает? Паш, ты по пьяни никому ничего не ляпнул?

– Ага, корреспонденту из газеты. И по телику выступил.

– Я к тому, что если водичка протекает, то сегодня они будут в курсах. Опять стрелять придется.

Казанцев покрутил кобуру и швырнул ее назад в стол.

– “Ствол” я, конечно, захвачу. Но палить не буду, предупреждаю сразу. Хватит, настрелялся.

– Ты все запомнила? Как только подойдут, переложи пакет в другую руку. Самое главное – никуда не уходи из зала и тем более не садись с ними в машину. Гоняться по городу на наших “ведрах” опасно Для окружающей среды. Да и все равно не догоним. Головой по сторонам не крути, стой спокойно. Если будут тащить силой, кричи. Так, сейчас без четверти. Пора. Спустись в переход, будто приехала на метро. Все нормально. Ступай.