Я пробыл в Колумбии четыре дня. Мы с Генри гостили у Радо Драговича — грозного сербского вожака, который и финансировал «обольщение» конгрессмена Уокера. У него имелся чудный домик в модернистском стиле на карибском берегу, недалеко от национального парка Тайрона. С одной стороны — переливающаяся до самого горизонта мягкая синева Карибского моря. С другой — горы, вздымающиеся на пять с половиной километров. Для сравнения представьте Скалистые горы у Тихого океана или Биг-Сур в Калифорнии, только вчетверо выше, и вы поймете мой восторг.

Все мои сотрудники, включая Энни, с трудом скрывали зависть, когда именно меня выбрали лететь в командировку с Генри Дэвисом в настоящий рай.

Я предположил, что мы едем с целью окончательно подбить с сербами все детали: какие конкретно лазейки им нужно обеспечить в новом законодательстве по международным отношениям, которое вот-вот будет принято. Как и предсказывал Маркус, Уокер оказался наиболее подходящей для этого кандидатурой. Однако, несмотря на свою деловую часть, столь дальняя поездка в основном состояла из отдыха. Мы остановились в гостевых домиках в бывшей рыбацкой гавани, которую богатенькие эмигранты из Европы превратили в городок сплошных удовольствий.

После почти что года работы у Дэвиса по девяносто часов в неделю этот отдых и расслабление показались мне чем-то сверхъестественным. Я уяснил тогда две вещи. Во-первых, после щекотливого случая с Уокером Дэвис держался со мной очень приветливо — еще и подкалывал порой насчет ночной оргии. А во-вторых, это не могло продлиться долго.

Самой трудной для меня задачей в тех далеких краях было избегать дочки Радо, Ирины. Она нарисовалась на следующий день после моего прибытия, и не одна, а с компанией гламурных подружек, таскавшихся за ней везде и всюду. Мне мимолетом уже случилось видеть Ирину — на той злополучной вечеринке у Чипа, когда меня приставили к Уокеру. Как раз с ней конгрессмен и болтал тогда о колледжах. Ей было двадцать—двадцать один. Вероятно, закончив колледж, она на пару лет осела в Джорджтауне, выбирая между Йелем, Брауном и Стэнфордом для завершения образования.

Девочка, конечно, была мозговитая, однако на первый взгляд Ирина и ее подружки казались девицами легкого поведения. Темные очки, фирменные шмотки от известных модельеров, да еще и манера курить с этаким независимым видом, какой нередко свойствен сопливым девахам. Ирина явно верховодила в своей компании. Думаю, выражение «сексапильная малолетка» подходило к ней как нельзя кстати. У нее была потрясающе соблазнительная фигура и темные манящие глаза средиземноморской искусительницы. Не то чтобы она была самой прекрасной девушкой, что я когда-либо встречал, но красота ее сражала настолько, что могла бы кого угодно довести до греха. Самое убийственное в этой девице было сочетание ее облика — конечно, восхитительно-прекрасного, с полными губами и миндалевидным разрезом глаз — и самого взгляда… Представьте лицо человека в финале роскошного ужина, после нескольких стаканчиков вина — этот соблазняюще-томный взгляд, откровенно взывающий: уведи меня отсюда, затащи в постель… Такое выражение лица у нее было постоянно — и приводило меня в замешательство.

Однажды на пляже мне случилось оказаться объектом ее атаки. Она стала расспрашивать меня, чем я занимаюсь и какое дело связывает меня с ее отцом.

— Ты ведь работаешь непосредственно с Генри Дэвисом?

Ирина как будто прощупывала, достаточно ли я крут. В джинсовых шортах и лифчике от купальника-бикини, она подсела ко мне так близко, что, наклоняясь смахнуть какую-нибудь букашку, то и дело задевала грудью мое плечо. В целом представление выглядело вполне убедительно. Глаза этой коварной девицы, можно сказать, плавили мой самоконтроль, испуская гипнотические лучи. Но я столько успел повидать, пока работал у Дэвиса, что сильно остерегался любопытных дамочек с пышными сиськами и теперь сделал все возможное, чтобы от нее отделаться. Судя по всему, мое безразличие к Ирине выглядело недостаточно убедительным. Старательно поизображав несколько минут потаскуху из нуара, она заглянула мне в глаза:

— Тебя запугали плохие девочки?

Ужасно, — ответил я и вновь обратился к моему пляжному чтиву (и впрямь с «Политикой принятия решений»[44]Лафонта и Тироля только успевай листать страницы!).

Ирина отошла на несколько шагов, все не сводя с меня призывных глаз, затем отвернулась и ушла прочь, вероятно рассчитывая найти какое-нибудь увеселение в тенистой части пляжа.

Подкупающе забавно было видеть, как девушка упивается своей новоприобретенной властью и пользуется сексапильностью как рычагом воздействия даже на самых хладнокровных мужчин. Вот только не получалось из нее игривой Лолиты: в Ирине ощущалась наработанная уверенность опытной куртизанки… Впрочем, кто я такой, чтобы так говорить? Я вынужден был тихо сидеть с книжечкой на волноломе, изображая саму бесстрастность, в ожидании, пока мой вставший предатель окончательно откажется от своей волнующей надежды.

Двоих подчиненных Радо — Мирослава и Александера — мне тоже довелось встречать в округе Колумбия. Оба были этакими доморощенными головорезами и так называемым евротрэшем — отбросами цивилизованного общества. Так что я был приятно удивлен, обнаружив, что Радо Драгович — субъект совсем другого пошиба. Он всегда носил шитый на заказ костюм, и казалось, его потовые железы не работают даже здесь, в тропической жаре. Изъяснялся он с легким акцентом и обычно вычурными оборотами типа «уж не взыщите» или «кого бы там ни пристало», неизменно добиваясь результата.

Дом его находился в полумиле от того поселка, где остановились мы с Генри. И вот однажды Мирослав, Александер, Радо, Генри и я попивали в саду у Радо игристое «Просекко», наблюдая солнечный закат. Драгович разглагольствовал о разных травках, которые он предполагал присовокупить к нынешнему ужину, и, рассказывая об их тонких различиях, растирал листочки между пальцами и вдыхал эфирные масла.

Дом был весь открыт океанскому бризу. Стало слишком ветрено, а потому Радо увел нас обратно в кухню и принялся разливаться о великолепных особенностях стейка «Тартар», а именно какое там все свеженькое — и зелень, и яйца, а особенно мясо.

Впервые на моих глазах Радо снял пиджак, закатал рукава рубашки до локтей и велел Мирославу вынуть из холодильника говяжий бок.

— Флору забили два часа назад, — сказал Радо, любовно похлопывая по куску туши.

Длинным ножом дамасской стали он единым движением срезал со спины филей и принялся уверенно отделять кожу и жир.

— Я люблю сам разделывать мясо, — плотоядно улыбнулся он.

Мне страшно хотелось чем-нибудь заняться — это ничегонеделание нагоняло беспокойство. Я вообще люблю быть при деле. К тому же, глядя, как Радо ловко орудует ножом, я уже не чувствовал себя так бойко при виде Ирины. Та спустилась в кухню в полупрозрачном одеянии и теперь, грызя яблоко, строила мне глазки через стол.

Радо между тем не умолкал, распространяясь об ужине из шести блюд. И что самым изумительным блюдом из средиземноморских певчих птиц признана сочная, жаренная на гриле славка, и что наиболее язвительным из ранних фильмов Эмира Кустурицы является «Андерграунд», и что для коктейля «Сазерак» лучше всего подходит виски «Фамильный запас Ван Винкля»… Больше я не выдержал. Я решил вернуться к вопросу о воздействии на Уокера — мне хотелось немедленно узнать, чего конкретно хочет Радо и сколько он намерен заплатить.