Венона справилась с эмоциями. Обернулась с холодной улыбкой на лице.

– Георг всегда сочувствовал обездоленным.

Лита проглотила колкость.

В воздухе разливался горько-смолистый аромат тополиных почек. Лита задрала голову, чтобы открыть лицо весеннему солнцу. Высокая башня, заслонившая солнечный свет, встретила этот порыв с мрачной снисходительностью.

Венона ждала у кованой двери. Веер отправился в льняную поясную сумку, расшитую серебряной нитью и шелком; управляющая достала из сумки связку ключей. Лита вспомнила, как смеялась над брошюркой по этикету, привезенной Билли Коффином из Оазиса: «Женщинам, выходя на улицу, следует держать в руках сумку. Мужчины должны держать руки в карманах». И двух вариантов быть не могло, какое занятие следовало найти этим самым мужским рукам в этих самых карманах.

Венона отперла дверь, распахнула наружу и кивнула на проем:

– После вас, моя дорогая.

Проходя мимо управляющей при Совете тринадцати, Лита расправила плечи и выпятила грудь. У Веноны раздулись ноздри.

Горели масляные лампы. Опорные колонны венчали кубы капителей. Библиотечные полки, занимающие все свободное пространство стен, ползли и ползли вверх, где в глухих нишах-арках нервно метались желтые отсветы и острые серые тени. Взгляд Литы остановился на винтовой лестнице, ступеньки которой вились вокруг центрального столба, когда на улице заголосили чайки.

Плачущий крик поднялся над невидимыми крышами.

Лита обернулась.

Грозно сдвинутые брови Веноны – вот что она увидела за мгновение до того, как перед ее лицом захлопнулась дверь. Клацнул замок.

* * *

«Моя дорогая…»

Лита плюнула в дверь. Не будь та закрыта, плевок сполз бы по смуглому личику Веноны.

Лита взялась за дверную ручку в виде дельфина, символа Свободного Течения, и потянула. Происходящее немного напоминало сон. Может, ей приснился звук закрываемого замка – и сейчас дверь откроется.

Не открылась.

Что за фокусы? Чванливая горожанка доставила ее – простолюдинку, которой волею подводных течений суждено было оказаться в подмастерьях колдуна, – в башню и хлопнула перед носом дверью. Эта Венона Банти хочет, чтобы она колотила в дверь и звала на помощь?

Лита беззвучно фыркнула. Дудки, она не доставит управляющей такой радости.

Вместо того чтобы постучать в дверь, Лита повернулась к лестнице. Поднялась взглядом по ступеням. Почему бы и не осмотреться. А мымра пускай забавляется в одиночестве.

Винтовая лестница нырнула в кирпичную шахту. Она была около десяти футов в диаметре и, похоже, проходила через всю башню. Деревянные ступеньки вделаны в центральную каменную колонну. Литу окружали глухие стены, но подъем все равно отозвался головокружением.

Увидев в стене дверь и открыв ее, Лита испытала облегчение.

Она попала в узкий кольцевой коридор. Холодные каменные стены. Шесть незапертых дверей, ведущих в помещения для слуг. Оштукатуренные стены цвета кротовьего меха. Скудная мебель. Зарешеченные оконные «прорези» в глубоких нишах, сквозь которые едва пробивался тусклый свет.

Лита открывала и закрывала двери. Ни одной живой души. В последней комнате на спинке стула висела одежда прислуги, но у Литы возникло неприятное чувство, что никто не вернется в эти серо-коричневые стены, чтобы облачиться в простое серое платье и некогда белый фартук.

Лита продолжила подъем.

Свет лампы, которую она сняла с крюка на первом этаже, расталкивал коричневую тьму. Поскрипывали ступени. Щупальца сырости ползали под домотканым платьем.

Мысли о мымре не оставляли. Лита посмотрела на свою руку, свободную от лампы, подняла ее на уровень головы, намотала на кулак волосы Веноны – одну из чертовых косичек – и с наслаждением дернула.

Мстительные размышления прервал писк летучей мыши. Лита замерла, прислушиваясь. Потянулась мысленно.

Летучая мышь была старой и больной. Она умирала в темноте над головой девушки.

На третьем этаже (или третьем из тех, на которые вела лестница) находился обеденный зал. Судя по толстому слою пыли на длинном столе, трапезничали здесь давненько. Зато совсем недавно разгуливали – на пыльном полу хватало свежих следов. Тут имелись отпечатки сапог, голых ног и – Лита присвистнула – широкий след, словно в помещение втащили за ноги человеческое тело, покружили с ним, а после вытянули обратно в коридор.

К собственному удивлению, Лита поняла, что голодна.

«В Северной башне вас накормят и вымоют…»

Стоп. Она замерла у шкафчика, в котором рассчитывала найти мешочек сухарей или сухофруктов.

Почему ее привезли в Северную башню? Ведь Георг Нэй жил в Южной, а в Северной обитал его друг, Гарри Придонный. Лита вспомнила вид из окна кабинета придворного колдуна, вырвавшего ее из лап образин-клановцев, обвела зал взглядом и подошла к окну.

Увидела только перышки облаков.

«Что я здесь делаю? Это как-то связано с Гарри?»

Она поборола желание выкрикнуть это имя. Судя по всему, Придонный не очень жаловал женщин, а уж крикливых…

Лита пошла выше. Этаж за этажом.

Спальни и комнаты. Подсобные помещения.

Она задалась вопросом, куда подевалась прислуга. Горничные, повара, прачки… кто там еще подтирает зад колдунам? Судомойки? Официанты?

Что-то много вопросов без ответов – и непохоже, что этот оползень замедлялся.

По ощущениям она уже должна была забраться на самую верхотуру. Но поднималась все выше и выше, пока не подперла головой квадратный люк. Лестница оканчивалась кольцевой площадкой, доски заляпал помет летучих мышей, а воздух был наваристо-спертым.

Она толкнула крышку люка. Не заперто. Лита откинула крышку, поднялась и оказалась в просторной комнате без колонн и перегородок с выходами на балкончики. Выход на боевую площадку башни – еще одна лестница, на этот раз узкая и прямая, упиралась в новый люк – оказался закрыт. Ага, кто бы сомневался. Когда остается последний шаг – рыба виляет плавником и уходит на дно.

Лита сверлила крышку люка взглядом. А что она сделала бы, окажись наверху? Бросилась бы на грудь к страже? Прогулялась бы по куртине до соседней башни? Подозвала бы чайку пожирнее и вцепилась ей в лапы? Стала бы кричать?

Ну, покричать можно и с балкона. Только зачем? Веноне уже наверняка надоело стоять под дверью, шутка не удалась, и теперь она поднимается по винтовой лестнице. Или играет со своими косами под маслянистым светом настенных ламп.

Что у этой мымры с Жабой Нэем?

Лита одернула себя, спустилась и выбрала балкон, ярче всего позолоченный полузабытым солнечным светом.

Глянула вниз, и в желудке забурлило, а ладони вспотели.