Другие же, незапертые двери вели в кухню, кладовые с запасами еды и воды (Лита наспех перекусила), спальни. Если верить Нэю, Гарри Придонный жил в катакомбах среди мокриц и пауков. Комната рядом с лабораторией, в которой стоял едкий запах краски, выглядела жилой: мебель, постельное белье, забытые мелочи – и Лита решила, что это комната Придонного.

Двинулась дальше.

Под ногами хрустел битый кирпич. Коридор закруглялся, шел под уклоном вниз. Кирпичную кладку сменили истлевшие деревянные перекрытия. Она могла вытянуться во весь рост и достать до свода. Там, где скапливалась влага, расползалась в темноте густая темно-зеленая поросль.

Лита остановилась. Осмотрела себя, огладила серое платье, позаимствованное из одного из жестяных сундучков прислуги.

Она уже начала сомневаться, что действительно видела служанку.

Возможно, это был призрак. Призрак, который варит обалденный грибной суп.

А еще… Ей не давали покоя пальцы невзрачной девушки. Тонкие, белые, ухоженные. Не огрубевшие от бесконечной готовки и мойки.

В коридоре, по толстому слою земли, сновали крысы. Под потолком выжидали добычу пауки.

Она снова вспомнила маму. Даже в маленьком пауке может скрываться властелин.

Наверное, ей стоит призвать на помощь подвальную жизнь. У пауков слишком маленькие мозги; их ничего не стоит прогнать, как она сделала в библиотеке потопленного города, но трудно использовать в качестве шпионов. В отличие от крыс.

Внезапно от древних стен потянуло ледяным воздухом. Лита ощутила чье-то присутствие.

Она остановилась в центре небольшого помещения и подняла лампу.

Широкую трещину, расколовшую каменный пол, увидела сразу.

Приблизилась к краю расщелины.

В дыре, точно в бездонной луже, стояла кромешная тьма. Свет был бессилен проникнуть в черную воду.

Литу атаковал приступ дурноты. Она хотела отступить в направлении тоннеля, который привел ее к пролому, но ничего не вышло. Расщелина – рана на коже реальности, рана, из которой сочилось безумие, – будто загипнотизировала ее. Рука с лампой дрожала.

Она снова попыталась отойти, и снова ноги ослушались приказа. Лита посмотрела в разлом.

Темнота приподнялась, словно что-то давило снизу на поверхность чернильной пленки. Темнота подернулась рябью. Темнота издала вибрирующий звук.

Лита почувствовала, что падает с огромной высоты. Задохнулась от страха и тошнотворного головокружения.

Прошла минута, десять минут. Возможно, она обманулась в ощущении времени и прошел целый час. Или несколько секунд.

Сотканная из мрака субстанция потянулась к ее ногам.

Усилием воли Лита вернула контроль над дрожащим телом. Отшатнулась назад, оглядываясь кругом – в помещении могли быть и другие проломы, и черные хищные щупальца могли тянуться к ней со всех сторон.

И тогда пришел звук.

Древние стены – на отдельных кирпичах можно было разобрать отпечатки щепотей, клейма мастеров – застонали. Сама их структура под воздействием невидимой силы исторгла серию гулких хлопков. Внутренних взрывов.

Лита вскрикнула (воздух выбило из горла твердым комом) и тут же выругалась яростным шепотом. Поднимать шум не хотелось. Не в этом месте.

Бездна пульсировала. Звук вышел из стен – теперь это было хлюпающее движение – и стал приближаться.

Лита не стала смотреть, кто или что его издает. По-прежнему дрожа всем телом, бросилась прочь из комнаты с дырой в преисподнюю.

Она бежала так, будто за ней гнался безумный рыбак. Глотала воздух, наполненный гнилостными парами и частичками тысячелетней пыли. В лицо били холодные струи – сырость и страх. Она заслонилась руками от этого встречного потока. Лопались, липли к коже паучьи сети. Под ногами с писком метались крысы.

Лита загодя услышала, что в комнате Гарри Придонного творится погром. Переворачиваются столы, падают шкафы и ездит, сталкиваясь и ломаясь в щепу, другая мебель.

В нишах шуршали факелы.

Пробегая мимо комнаты колдуна, она заглянула внутрь и увидела, что мебель цела и стоит на своих местах. Кроме кровати, развернутой под углом к двери; постель была скомкана, заляпанная слизью подушка валялась на полу, на котором подсыхали широкие влажные следы.

* * *

Северная башня раскачивалась. Из швов между кирпичами сыпался раствор. По лестничной шахте ветвились трещины.

Нэй перепрыгивал через ступени. Длинные крепкие руки фехтовальщика держали Литу, она обвила руками его шею. Лестница колебалась, сила толчков подбрасывала колдуна, но ему удавалось сохранить равновесие.

Лита зажмурилась и открыла глаза, только услышав, как распахнулась дверь и в лицо ударил яростный порыв ночного ветра. Нэй спас ее. Вынес из башни.

Она оглянулась.

Башня кренилась назад, в сторону Кольца… медленно валилась в Реку… и вот оторвалась от фундамента и рухнула с оглушительным грохотом. Мир подпрыгнул. Сверху пролился дождь из камней и осколков кирпичей. Огромный обломок упал рядом с ними, лицо Литы оцарапала колкая крошка. Мир перевернулся. Небо моргнуло и стало черным. Руки Нэя исчезли, и Лита рухнула головой в непроглядный мрак…

– Саблезуб длиннорогий! – воскликнула она, распахнув глаза.

Еще какое-то время мир ходил ходуном, кололись камни, она подпрыгивала в сильных руках Нэя, а потом башня вернулась на свое место, и Лита, ее пленница, проснулась окончательно.

* * *

Время в башне тянулось убийственно медленно. Лите казалось, что заточение длится месяц, хотя со дня побега из катакомб прошло всего два дня.

Она силилась понять, что же такое услышала и почувствовала в подземельях Северной башни. Что будило ее по ночам. Эти мысли изматывали. Спала она плохо, просыпаясь от хлопанья и потрескивания в стенах и перекрытиях, и утром чувствовала себя разбитой.

Дисгармония. Она стремилась к ней, как брошенный в колодец камень стремится ко дну.

Думала о доме, об отце. Каждый день вспоминала маму.

Способность подселяться в сознание животных, становиться филином или белкой мама Литы приобрела в лесах Вагланда. Быть может, поэтому и перебралась в Кольцо. Знала, что всегда сможет вернуться – пускай и не в человеческом облике. Ее муж ничего не знал, а расскажи она – ни за что не поверил бы в эти штуки с оборотнями.

Мама говорила, что превращение похоже на очень реалистичный сон, в котором ты можешь быть кем угодно. Бежать, плыть, лететь. Видеть глазами зверя, птицы или рыбы. Но эта свобода была опасной: десятки таких, как она, погибли в звериной шкуре.

– Все вагландцы так умеют? – спрашивала Лита.

– Нет. – Глаза мама туманились от воспоминаний. – Не все даже верят, что это возможно.