Лейла почувствовала себя деревенской простушкой в своей хлопковой юбке и блузке и очень пожалела, что не подкрасила хоть чуточку губы, не говоря уж о полном макияже. Но внешний вид сейчас вообще не играл никакой роли, если не считать того, что Катрин, очевидно, пытается доказать Лейле, что она гораздо лучше вписывается в мир Джима, чем ее соперница.

Сардоническая улыбка исказила прелестные коралловые губы.

— Итак, вы пришли. А я сомневалась, хватит ли у вас мужества противостоять Джиму?

— Вы же хотели видеть меня, мисс Хардинг, — спокойно парировала Лейла.

— Да. Но я была уверена, что Джим не отпустит вас одну, что он захочет защитить вас, — улыбнулась Катрин.

— Ну, если вы желаете видеть Джима…

— Нет. Нам больше нечего сказать друг другу. — Ее глаза сверкнули. — Я решила, что не хочу его возвращения независимо от того, что произойдет между ним и вами.

Катрин подошла к софе и присела на большие мягкие подушки подлокотника.

— Я уже пережила это однажды из-за вас, госпожа Дитерли, — с издевкой промолвила Катрин. — И не хочу пройти через это еще.

— Не понимаю, что вы имеете в виду?

— Разве? — Ее брови взлетели. — Неужели Джим не рассказывал вам, как он воспринял ваш отказ тогда, в Алис-Спрингс?

— Он не говорил мне об этом, — спокойно ответила Лейла, вспоминая, впрочем, что Катрин упоминала о безысходной горечи, овладевшей им после той их встречи.

— Так вот, первое, что он сделал, возвратившись из Алис-Спрингс, — это порвал со мной. Полный разрыв. Но если бы только это. Он превратился из воспитанного светского человека в грубое животное, избегавшее всех. Через шесть месяцев — снова перемена, и он стал прожигать жизнь, словно у него не было будущего. Особенно омерзительны были его связи со случайными женщинами, которые не задерживались в его постели дольше, чем на одну ночь.

Она остановилась, поглядев на Лейлу с мрачной усмешкой.

— Когда Джим наконец вернулся ко мне, он дал мне понять, что образумился и что я — единственная женщина, которую он хотел бы иметь в своей жизни.

— Когда это было? — спросила Лейла, пораженная тем глубоким воздействием, которое она оказала на Джима.

— Вот здесь-то и заключается ирония судьбы, — многозначительно проговорила Катрин. — Это случилось за неделю до смерти вашего мужа, госпожа Дитерли.

Сердце Лейлы сжалось как от удара. Надо же было случиться так, что Джим вернулся к Катрин именно тогда, когда они с Дейлом начали свой второй медовый месяц! Было ли это иронией? Или Джим каким-то образом почувствовал, что она для него безвозвратно потеряна?

В ее сознании почему-то снова всплыли слова Тома — «кольца внутри колец». Так много странных совпадений! Почему именно Том нашел Адель и принес ребенка ей? И теперь еще это! Что все это значило?

— Я сожалею, — пробормотала Лейла, не зная, что еще сказать.

Катрин пожала плечами.

— Я совершила глупость, приняв его назад. Больше уже никогда не было так хорошо, как прежде. — Ее рот скривился. — А жить надеждой — это совсем не то, что жить в радости и счастье. Думаю, теперь я полностью излечилась от этого. И я благословляю вас, госпожа Дитерли. Джим принадлежит вам, и только вам.

— Я хотела бы сделать что-нибудь для вас, — сказала Лейла искренне.

Катрин усмехнулась.

— Вы уже сделали. Если бы не вы, я совершила бы самую большую ошибку в своей жизни. Может быть, Джим и самый завидный жених в Аделаиде, но я хотела бы иметь мужа, который любит меня.

Ее голос стал жестким, когда она добавила:

— Черт побери, любит так, что не захочет и посмотреть на другую женщину.

Хотя Лейла вполне разделяла это желание, она чувствовала, что Катрин не нуждалась ни в каких утешениях с ее стороны. Лейле хотелось знать, любила ли Катрин Джима или только выгодную партию, которая сулила богатство и положение в обществе. Но она предпочла не спрашивать об этом, чтобы не унижать ее.

Внезапно Катрин встала, выпрямилась и, вскинув подбородок с видом гордого пренебрежения, проговорила:

— Но я пришла не для того, чтобы поплакать на вашей груди, госпожа Дитерли. Теперь, когда у меня было время обдумать все, я рада, что эта история уже позади.

— Зачем же вы пришли, мисс Хардинг? — спросила Лейла, предполагая, что Катрин хотела свести счеты с ней или с Джимом.

— Я пришла из-за Адели, — прозвучало совершенно удивительное признание. — Не хочу создавать дополнительные трудности для нее. Малютка и так много страдала. И хотя она появилась в моей жизни при весьма необычных обстоятельствах, я полюбила ее.

Пятна горячего румянца, проступившие на ее лице, разрушили эффект макияжа, но ни на мгновение не умалили ее достоинства.

— Я не так эгоистична, чтобы ставить свою гордость выше блага Адели. И поэтому пересмотрела условия, которые поставила перед Джимом. В то время я не думала об Адели. Чтобы не причинять ей новых страданий, я снимаю все свои требования в отношении вас и Джима. Делайте что хотите.

Лейле стало стыдно, что она так плохо думала об этой женщине.

— Благодарю вас, мисс Хардинг, — сказала она, восхищаясь благородством духа, которое проявил бы далеко не каждый в такой ситуации.

Катрин слегка улыбнулась.

— Просто я не могла отказать себе в удовольствии выглядеть благородно. К тому же не хотела оставлять вас в убеждении, что вы единственная, кто способен на это, госпожа Дитерли.

Лейла тряхнула головой.

— Полагаю, что при других обстоятельствах мы смогли бы стать очень хорошими друзьями.

— Сомневаюсь. Я слишком волевая натура, чтобы вы чувствовали себя комфортно в моей компании.

И хотя Лейла не согласилась с этим мнением, не имело смысла спорить с Катрин. Тем более что и сама она обладала такой же сильной волей. Впрочем, это не мешало Лейле восхищаться соперницей и уважать ее.

По-видимому, Катрин расценила ее молчание как слабость. Она гордо вскинула голову и холодным, оценивающим взором оглядела Лейлу.

— Удивительно, что такого видит в вас Джим, чего он не смог найти во мне?!

Лейла предпочла оставить без внимания и это замечание. Ведь что бы она ни сказала, все будет воспринято Катрин как оскорбление, и тогда новый скандал неминуем.

Вздохнув, Катрин Хардинг подошла к стеклянным дверям, раздвинула шторы и долго смотрела вдаль.

— Все же никак не могу смириться с мыслью, что эта усадьба никогда не будет принадлежать мне, — сказала она с чувством горького разочарования, и нотки раздражения послышались в ее голосе. — Это место красиво само по себе, но я превратила бы его в образец красоты и высокого стиля на зависть всем. И стала бы идеальной хозяйкой всего этого.