Увы, стояло ей шагнуть в спальню, как радостного настроения как не бывало. Лорен грудой свалила постельное белье на кровать. Ей почему-то расхотелось ночевать здесь.

Она села на кровать. Ей тотчас вспомнились их с Эбби ночные разговоры, когда в доме выключался свет. Они перешептывались, надеясь, что родители не слышат их. Но в конце концов кто-то говорил что-то смешное, и они обе прыскали со смеху. Тогда в спальню заглядывала мать и приказывала им успокоиться. Увы, как только дверь закрывалась, тишина длилась минут пять, а потом все начиналось сначала.

Когда Эбби становилось страшно, она забиралась в постель к Лорен. Сейчас Лорен с болью в сердце вспомнила о том, как успокаивала сестру, как говорила ей, что все будет хорошо и не надо ничего бояться. Нет никаких чудовищ и никаких злых дядек. Они в безопасности. Все будет хорошо. И Эбби ей верила. Но выходит, в отношении чудовищ она ошибалась.

В чем еще она ошибалась?

По словам Лизы, за Эбби не водилось никаких дурных привычек, но что, если Лиза сама ничего не знала?

Если у Эбби и был секрет, она, скорее всего, доверила бы его своему дневнику, но дневник так и не отыскался. Был ли он в тот день в ее рюкзаке? Или же Эбби его спрятала, как поступала до этого много раз. После того как сестра как-то раз застукала Лорен за чтением ее дневника, она начала прятать его в самых разных местах – на дне корзины с грязным бельем, за задней стенкой бельевого шкафа, под родительской кроватью, на полке в гараже.

Но если Эбби его где-то спрятала, странно, что отец за эти тринадцать лет так и не нашел его.

Отец ничего не стал трогать в их спальне. Остальные же комнаты завалены всяким хламом. Так, может, дневник по-прежнему где-то в доме?

Лорен подошла к столу Эбби и один за другим осмотрела выдвижные ящики. Затем исследовала комод. После убийства родители и полиция обыскали эту комнату. Так что наивно даже рассчитывать сейчас найти здесь хоть что-нибудь. Но ей не сиделось без дела. Посмотрев во всех возможных местах, она поймала себя на том, что рассматривает старые фотографии, читает поздравительные открытки и отчеты учителей об их с Эбби успехах.

Она как будто вновь перенеслась в старые добрые времена, когда Эбби была живой и веселой, а не той жертвой роковой трагедии, как она привыкла о ней думать.

Она вытащила школьный альбом и стала его перелистывать. Первые страницы оказались пусты, что немало ее удивило. Где записи друзей Эбби? Затем до нее дошло: альбом был готов уже после смерти сестры. А как Эбби ждала его появления! Ведь она была его штатным фотографом и весь год делала снимки.

Интересно, задумалась Лорен, листая страницы, какие из фотографий могла нащелкать ее сестра. Авторство снимков нигде не было указано. Но она знала, что Эбби делала на каждом школьном мероприятии сотни снимков, чтобы потом выбрать из сотни всего несколько наилучших.

Сотни фотографий… Эта мысль никак не отпускала ее. Эбби и еще двое фотографов любили подловить людей в неожиданные, порой комичные моменты. Это ведь старшие классы: чем унизительнее снимок, тем смешнее.

Где же сейчас все эти фото? Они могли бы многое поведать про последний год жизни ее сестры. Будь у Эбби секрет, например бойфренд, о котором никто не знал, вдруг он где-то там, на одном из этих фото? Полиция вполне могла ознакомиться со школьными альбомами, но просматривали ли они все до единой фотографии, сделанные в том году? Вряд ли.

Надо будет завтра сходить в школу и выяснить, есть ли там фотоархив. Особой надежды, конечно, нет, но рассказ Марка Девлина взбудоражил ее, да и разговор с Лизой дал богатую пищу для раздумий.

Лорен нашла раздел, посвященный классу, в котором училась Эбби, и вскоре наткнулась на фото Джейсона Марлоу. Что-то в его лице зацепило ее. Джейсон был симпатягой: слегка волнистые каштановые волосы, карие глаза, лукавая улыбка. Эбби вполне могла влюбиться в него. Кстати, он до сих пор живет в городе. Пожалуй, с ним тоже стоит встретиться. Она ведь не за тем вернулась домой, чтобы сидеть сложа руки. У нее есть дело, и она намерена его завершить.

Закрыв альбом, Лорен повращала головой, разминая затекшие мышцы шеи. Было уже поздно. Пожалуй, эту ночь она снова проведет на раздвижном диване. На сегодня с нее хватит воспоминаний о прошлом.

Лорен вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Оперная музыка давно стихла. Теперь отец чем-то деловито занимался в кухне.

Войдя в кухню, она растерянно застыла на месте. Здесь царил не просто беспорядок, а настоящий хаос. Отец стоял возле плиты и взбивал в сковородке яйца. По всему столу были расставлены миски, были выложены яйца, мука, масло. Из тостера торчали ломтики хлеба. В стоявшей на плите кастрюле кипела вода. Отец подошел к раковине, взял стакан и, налив воды, поставил его назад в кухонный шкаф.

– Пап, что ты делаешь? – спросила она.

– Пора ужинать. Я проголодался.

– Мы ели два часа назад. Я жарила тебе палтус.

Отец лишь рассмеялся.

– Ты не жарила рыбу целых сто лет. Готов спорить, что ты забыла, как это делается.

– Я жарила рыбу сегодня вечером, – напомнила ему Лорен. – Ты сказал, что тебе понравилось.

– Будешь яичницу? Тебе как приготовить? Глазунью или болтунью? – Нед вернулся к плите и снова принялся взбивать яйца. – Знаешь, как можно хорошо приготовить болтунью?

– Как?

– Нужно добавить воды, а не молока.

Нед отложил венчик в сторону и вышел из кухни. Лорен секунду подождала, затем продолжила взбивать яйца. Когда отец не вернулся, она выключила плиту и пошла его искать. Нед был в спальне. Он успел надеть пижаму и сидел перед телевизором, щелкая пультом.

– Пап, ты будешь есть свою болтунью? – с тяжелым сердцем спросила она.

Отец недоуменно посмотрел на нее.

– Кто вы? И что делаете в моем доме? – Он вскочил на ноги и попятился к стене. Его глаза расширились от ужаса.

– Я – Лорен, твоя дочь.

– Лорен здесь больше не живет. Она ненавидит меня. Она не приходит домой.

– Папа, это я, Лорен, – повторила она, отчаявшись вернуть его в нормальное состояние.

– Уходите! Ступайте прочь! Я сейчас вызову полицию!

Было ясно, что он ее не узнает, не понимает, кто она такая. Он боялся ее, она же была напугана тем, что с ним происходило.

– Папа, – сказала она, – прошу тебя, посмотри внимательно мне в лицо. Мне нужно, чтобы ты вспомнил, кто я такая. Я твоя дочь Лорен. Я приехала сюда, чтобы ухаживать за тобой.

Нед пристально посмотрел на нее. Затем заморгал и прижал руку к виску, как будто его мучила жуткая головная боль.

– Папа, с тобой все в порядке? Хочешь, я вызову врача?

– Врача, – повторил он. – О чем… о чем ты говоришь, дорогая? Что ты делаешь здесь? Тебе что-то нужно? Я как раз собирался лечь.