И почему Крымов олицетворял себя с Сальери? И почему теперь этот проклятый Сальери преследует его, Виталия Соломонова?

Говорят, Сальери в последние годы жизни преследовали несчастья. Что привело его к безумию – чувство вины, невозможность выразить мысль или тяжелая травма головы, которую он получил за пару лет до смерти? Интересно было бы осмотреть его травму. Еще интереснее было бы испытать на нем методику Мартиросяна. Смог ли бы Сальери в трансе комы наконец обрести то, что ему не давалось? Какую бы музыку он сотворил? И имело бы для него значение, что записывал бы его музыку кто-то другой?

Ваське Крымову нужен был лишь этот «неповторимый миг высшего вдохновения», как он сам потом это назвал. Он насладился им сполна. Правда, потом не смог жить как прежде. Зато история с картинами той француженки, как ее? – мадам Шарль – его, скорее, позабавила. И никакого скандала не вышло. Васька просто скупил все ее работы, по праву считая своими. Да ведь так оно и было: мадам Шарль просто была его руками, писала то, что Ваське приходило в голову, пока он был в коме. Другое дело Покровский.

Тот, склочник по жизни, раздул жуткий скандал из-за пары несчастных симфоний. Симфонии! Да кому они в наше время нужны? Вообще-то Покровский писал музыку к фильмам. Но, видите ли, всю жизнь лелеял мечту – писать настоящую музыку. Но дело не в том. Покровский показал свою истинную сущность: плевать ему было на процесс творчества, он хотел одной только славы. И когда эта слава досталась другому, не смог смириться. Потому-то и отравился потом, а записка ни при чем, записку он оставил для того же, для чего Васька картину написал – чтобы ткнуть рожей в дерьмо его, Виталия Соломонова. Потрясающая неблагодарность! Без него они бы никогда ничего не ощутили. Потому как, что греха таить, оба были вполне заурядными творцами.

А остальные… Тем уж вообще не понятно, чего не жилось. Вот, к примеру, этот банкир Свиридов. Какие такие ощущения дала ему кома, что он потом жить без них не смог, все бросил, пить стал по-черному и, в конце концов, застрелился? Он творчеством никаким не занимался, так что и творческого кризиса у него быть не могло. Ну, и черт с ними со всеми! Вот только петля на горле затягивается с каждым днем все сильнее. Медиумы дохнут. Выходцы тоже дохнут. Мартиросян подложил ему такую свинью, что просто убил. Инга вздумала обратиться в детективное агентство. Медиум Альберта, Соловьев, оказался из Светлого. Опасное совпадение, прямо-таки катастрофа. А теперь еще эти отморозки, которые должны были решить вопрос с детективом, куда-то пропали.

А ведь все так хорошо начиналось. Мартиросян носился со своей безумной идеей, никуда ее приткнуть не мог – все, к кому он обращался, над ним смеялись. И только он, Виталий Соломонов, понял, что идейка-то замечательная. Гениальная идея. Он создал все условия, чтобы Мартиросян мог без помех заниматься своим любимым делом, снял помещение в подвале своей больницы, оборудовал лабораторию, такую, что любой институт обзавидовался бы, оградил от всех житейских проблем. Работай, дорогой друг, и ни о чем не беспокойся. Сколько сил, сколько времени на все потрачено, да и, в конце концов, сколько денег! Разве после всего, что он сделал, Виталий не имел права на вознаграждение? Без него Альберт просто пропал бы. Без него все его идеи засохли бы на корню. Да и Инги бы никакой в его жизни не появилось, потому что к тому времени Альберт бы уже либо с ума свихнулся, либо подох под забором. Так что, можно сказать, Виталий просто взял его мозг в аренду. Ну, а раз так, значит, имел полное право на его продукцию. Это не воровство. Это… Ну, вот, к примеру, когда человек покупает собаку, кому принадлежит ее потомство? Ей? Нет. Хозяину собаки. Он может щенков продать, может сделать с ними все, что ему заблагорассудится. Так и тут.

Конечно, это грубый пример. На деле все было не так конкретно. Во-первых, Мартиросян не знал о его планах, да и вряд ли вообще об этом задумывался. Во-вторых, сам Виталий не представлял, что все зайдет так далеко. Все, о чем он тогда мечтал, – это со временем открыть собственную клинику. Методика Мартиросяна давала такую возможность. И в смысле денег, и в смысле всего остального. Ни о какой славе он тогда и не помышлял. Разве мог он подумать, что Мартиросян подойдет к такому открытию? Излечение любой болезни при помощи смерти, полное обновление мозга… На месте Виталия любой захотел бы его присвоить… да нет, при чем здесь это? Конечно, любому бы захотелось, чтобы такое открытие стало его открытием. Сон клеток, методика выведения из этого сна – ерунда на палочке по сравнению с тем, к чему подобрался вплотную Мартиросян.

Подобрался. А потом вдруг отчебучил этот фортель – решил кинуть его, удрать в смерть. Ведь ясно же, что не из-за Инги он вены себе вскрыл. Красивая история, но чушь собачья. Инга здесь ни при чем, и любовь ни при чем. Мартиросян от него сбежал, чтобы щелкнуть его по носу, не довести работу до конца. Вернее, думал, что сумеет сбежать, но в свою же ловушку и угодил. Умереть? Ну уж нет, такого удовольствия Виталий ему не позволил! Теперь главное, чтобы все получилось, как он запланировал, с остальным он уж как-нибудь разберется. Главное, чтобы Мартиросян еще какой-нибудь фортель не выкинул. С него станется. Оригинальный ход мыслей Альберта всегда ставил Виталия в тупик. Зато его полная непрактичность, оторванность от жизни играли на руку. Именно благодаря этой оторванности от жизни Виталий и мог долгое время скрывать от него положение дел. Если бы не старая газета с некрологом Крымову, которая случайно попалась ему на глаза, Альберт до сих пор бы не знал ничего о побочном эффекте своей методики: ни о медиумах, ни о том, что происходит в дальнейшем с пациентами. Какой он тогда поднял крик, вспомнить жутко. Орал, что они убийцы, что нужно пойти в полицию и во всем признаться, сообщить в Медицинскую Ассоциацию. Бог знает, что еще придумал! Оказывается, он, узнав из газеты о Ваське, провел целое расследование – вынес из его кабинета картотеку пациентов и навел справки о их дальнейшей судьбе. Вот ведь наивный идиот! Мог бы не трудиться, Виталий и сам уже давно все понял. Так он ему и сказал. Альберт взбесился, пришлось его пыл немного охладить, напомнить, что жизнь человеческая – хрупкая штука, а Инга девушка рассеянная и неосторожная, как бы чего с ней не случилось, вспомнить еще один старый мартиросяновский грешок.

Но ведь это были одни только слова, никто его Ингу и не думал трогать, а та старая история с Великсаром вообще просто к слову пришлась. Но Альберт испугался, выкинул новый финт – среди лета решил скрыться на горнолыжном курорте. Ход оригинальный, что и говорить. И все бы ему удалось – Виталию, конечно, в голову не пришло бы искать их с Ингой в таком месте. Но спасла полная непрактичность Мартиросяна. Он решил купить лыжи. Он даже не знал такой простой вещи, что лыжи можно взять напрокат прямо на курорте. Покупкой лыж в августе Мартиросян и привлек к себе внимание. Слишком много народу его видело, и потом прикинуть, что к чему, было довольно просто: лыжных курортов, действующих в летнее время, раз, два – и обчелся.

Виталий его, конечно, нашел. Но с того момента и начались главные неприятности. Все сошлось в одной точке, все события разом. Пятнадцатого августа – роковое число. Именно на этот день вылетал в Нальчик Мартиросян, именно на этот день была назначена операция «мэр», именно в этот день дурак и склочник Покровский назначил свое самоубийство. И тут не мог обойтись без шума и скандала: созвал массу народу в аэропортовский ресторан. Интересно, это тоже совпадение, что праздновать юбилей Покровский решил именно там? Или он знал, что Мартиросян в этот день вылетает? Да нет, не мог он ничего знать, совпадение. Но какое! Альберт не сразу понял, что к чему – к счастью, к счастью! – а то бы… Вообще неизвестно, чем бы все обернулось. О, будь благословенна его рассеянность, о будь благословенен он, Виталий Соломонов, за то, что держал этого младенца в стороне от всех дел. Покровского в лицо Мартиросян не знал. Но его поразило, что на юбилее играют «Реквием» Сальери – не просто неподходящая музыка звучит, а именно этот «Реквием» – иллюстрация к Васькиной предсмертной картине.