В Югославии совсем нет антисемитизма.

Потом мы пошли в кино и смотрели американский фильм со знаменитой Мэрилин Монро. Она считается кинозвездой первой величины. Но, по-моему, она слишком откровенно сексуальна, все время принимает зазывающие позы и появляется в таких рискованных любовных ситуациях, что я даже смущалась. Я сказала об этом Влатко, но она именно этим ему и нравится. Я даже заспорила с ним и рассердилась. У мужчин странные вкусы, особенно на блондинок.

* * *

В эту ночь Влатко был как-то необычно агрессивен в страсти, он сильно и резко поворачивал Лилю то на бок, то на живот, то сажал верхом на себя. Она с удивлением поддавалась ему, потом шепнула:

— Ты, наверное, воображаешь, что занимаешься любовью с Мэрилин Монро? Раньше ты не делал со мной ничего такого. А с ней бы, наверное, делал.

— Глупости! Я все больше и больше люблю тебя и твои ласки.

Шестое письмо Лили

Дорогие мои мама и папа!

Сегодня хочу рассказать о новых впечатлениях от Югославии. На обычном городском рынке я поразилась изобилию продаваемого мяса. Никогда в жизни я не видела такого изобилия и не представляла, что оно может быть. Вдоль длинной стены висят на громадных крюках десятки свежих громадных коровьих, свиных, бараньих и телячьих туш. Кроме того лежат разные нарубленные части — вырезка, мякоть, суповые кости. Рядом — навалом сотни куриных, гусиных, утиных тушек. Все товары свежайшие. Тут же свисают сотни метров разных колбас. Все это изобилие — продукция частных крестьянских хозяйств.

В стороне находится рыбная часть рынка. Ее все время поливают из брандспойтов, и там нет рыбной вони. Обилие рыбы потрясающее — всех размеров и форм. Ее выловили из моря прошлой ночью. Для покупателей рыбу тут же разделывают, чтобы были части без костей. Там же и крабы, и креветки, и устрицы. Никаких очередей нет, для югославов такие продукты и обилие — привычное дело. Я вспоминаю наши нищие рынки, и мне так обидно за наших людей, что хочется плакать. Несчастная наша Советская Россия — ничего подобного в ней нет, русские даже не могут себе представить товарного изобилия западного мира.

Кроме наших наблюдений нам много рассказывает о Югославии Милош Самборский. Хотя Югославия считается социалистической страной, люди живут свободно и богато, могут выезжать во все европейские страны на заработки. Особенно часто югославы ездят на своих машинах на отдых в соседнюю Италию. Представьте себе, даже покупать обувь ездят в Италию, потому что там она дешевле! Конечно, Тито ведет страну по своему пути, он не захотел подчиняться Сталину и не подчиняется Хрущеву. Милош сказал нам, что только Тито может держать вместе все шесть разных республик Югославии, но как только он умрет, Югославия распадется на отдельные мелкие страны. Это будет очень жалко, потому что страна прекрасная и люди живут мирно и счастливо.

Влатко мне потом говорил: «Видишь, социализм может иметь нормальное человеческое лицо, если людям дать возможность жить, как они хотят. Мы в Албании постараемся избежать ошибок России».

Я счастлива, что могу путешествовать с Влатко. Заканчивается наш югославский праздник, завтра мы уезжаем. Напишу вам, когда уже приедем «домой» — в Тирану. Мне так странно думать, что я еду в Тирану — домой.

* * *

Получив это письмо, Мария с Павлом даже испугались откровенных Лилиных мыслей.

— Я надеюсь, что цензура не просматривает всю почту, — сказала Мария.

Павел, чтобы успокоить ее, подтвердил:

— Наверное, из социалистических стран не просматривают.

С тех пор как Лиля уехала, Павел постоянно следил за отношениями между Россией и зависимыми от нее странами Восточной Европы: его волновала ситуация в Албании. В газетах писалось о дружбе народов и достижениях социалистического лагеря, но для правдивой информации была одна отдушина — передачи на русском языке «Голоса Америки» и Би-би-си. Их глушили специальным устройством, через шум пробивались только отдельные слова. Бывали случаи, когда по доносам соседей за это арестовывали и судили. Павел осторожно приникал ухом к приемнику СВД-9 и комментировал для Марии:

— Все передачи полны сообщений о разоблачении культа Сталина на XX съезде. Вот чего Хрущев и другие не могли себе представить, так это какие неожиданные последствия будут в Польше, Венгрии, Чехословакии и в Восточной Германии. Их жители вынуждены терпеть жесткий диктат России, но это ведь европейцы, они не привыкли к такой зависимости и к таким плохим условиям жизни. В развенчании культа Сталина они почувствовали нашу слабину. Вот уже начались волнения в Польше.

— Чего поляки хотят?

— Они организовали восстание в Познани и потребовали вернуть им арестованного советскими властями Владислава Гомулку, их лидера и реформатора. Его арестовали и посадили в тюрьму еще в пятьдесят первом году за критику Сталина. Пришлось Хрущеву уступить требованиям, и Гомулку снова назначили первым секретарем польской компартии[29].

Кульминацией стало венгерское восстание осенью 1956 года. Это был не только резкий протест, в восстании отразился национальный характер венгров, мадьярская непримиримость и злость. Во главе Венгрии стоял Матиас Ракоши (Розенфельд), венгерский еврей. Он был обучен в Советском Союзе и назначен на должность генерального секретаря Сталиным. Ракоши проводил по советскому образцу насильственную коллективизацию и массовые репрессии. Было арестовано 540 000 человек — каждый двенадцатый житель страны. Но после развенчания Сталина в правительстве началась внутренняя борьба, и Ракоши устранили.

В 1955 году Хрущев признал нейтралитет Австрии и вывел оттуда оккупационные войска. В соседней с ней Венгрии почувствовали в этом ослабление режима, в октябре 1956 года в Будапеште начались демонстрации студентов и интеллигенции. Они тоже требовали вывода советских войск, отмены военного обучения и обязательного обучения русскому языку. По примеру Польши, вернувшей к власти Владислава Гомулку, венгры уже добились возвращения своего реформатора Имре Надя и теперь требовали создания нового правительства. Демонстранты пошли на захват Дома радио, появились первые убитые. Тогда они разоружили строительные батальоны, захватили их оружие и освободили из тюрем политических и уголовных арестантов.

Вместе со всеми был освобожден генерал Бела Кирай, которого Ракоши арестовал еще в 1951-м, обвинив в шпионаже в пользу США. Его тогда приговорили к казни, заменив ее пожизненным заключением. Хотя Кирай был страшно слаб, он смог организовать из отдельных групп восставших сплоченные силы — двадцать шесть тысяч восставших и тридцать тысяч военных[30].

С первыми боями в Будапешт ввели шесть тысяч русских солдат, 290 танков, 120 бронетранспортеров и 150 орудий. Но советским войскам было приказано пока не открывать ответный огонь, не поддаваться на провокации.