Выносить взгляд Рогана больше не было сил, поэтому Лиана обернулась и удалилась к себе в солярий. Возможно, несколько минут молитвы помогут ей успокоиться.

Роган проводил жену взглядом, потом спустился на землю и передал поводья рыжеволосому конюху. Лицо слуги показалось Перегрину странно знакомым.

— Значит, будешь рабом женщины целый день? — спросил со смехом Сиверн. Роган обжег его взглядом.

— Это ты позволил осушить ров? А что значит все это? — он махнул рукой, показывая на изменившийся двор и на повозку с мертвыми телами. — Все это твоя затея? Стоит мне отвернуться…

— Нет, это не я, — добродушно ответил Сиверн. — Все это устроила твоя жена. За эти недели она сделала больше, чем мы с тобой…

Сиверн не договорил, потому что Роган отпихнул его в сторону и стал подниматься по лестнице.

— Вы больше не будете преследовать нас, милорд? — осмелился спросить один из крестьян.

Но Сиверну было не до него — он тоже разозлился. Бросившись вслед за братом, средний Перегрин вбежал в Рыцарский зал. Там сидел один Зарид.

— Где он? — рявкнул Сиверн.

— Там, — показал Зарид на дверь Угрюмой комнаты. Она традиционно принадлежала главе рода Перегринов — сначала их отцу, потом Роулэнду, теперь Рогану. Входить туда посторонним запрещалось. Когда глава рода удалился в Угрюмую комнату, то тревожить его можно было лишь в случае неожиданного нападения врагов.

Тем не менее, Сиверн направился к закрытой двери и без малейших колебаний распахнул ее.

— Пошел к черту отсюда! — заревел Роган, не веря своим глазам.

— Я не хочу слышать, как люди называют моего брата трусом и лжецом! Они станут говорить, что ты не сдержал слово.

— Но ведь спор был заключен с бабой! — оскалился Роган.

— Не важно. Было много свидетелей — я, рыцари, даже крестьяне. — Сиверн взял себя в руки. — Почему бы тебе не дать ей то, чего она хочет? Она потребует, чтобы ты спел с ней дуэтом или подарил ей цветы. Быть рабом женщины один день — что тут такого ужасного? Особенно, если речь идет об этой женщине. Ведь ей всего-то и нужно, что чистый дом, да еще… ты: Один Господь знает, что она в тебе нашла. Она задавала мне и Зариду тысячу вопросов, и все о тебе.

— А вы, конечно, развязали языки. Вы обожаете болтать с женщинами. А что касается тебя и твоей замужней герцогини…

— Попробуй только сказать о ней что-нибудь дурное, — грозным голосом оборвал Сиверн. — Да, мы разговариваем с Иолантой обо всем. У нее есть голова на плечах. И у твоей жены, судя по всему, тоже. Она оказалась права, когда сказала, что крестьяне сами выдадут воров. Два года мы с тобой пороли и казнили крестьян, а кражи продолжались. Она же всего лишь накормила их, заставила вымыться, и они сами приползли к ее ногам.

— Они привыкнут жрать наших коров, перестанут работать и будут думать, что мы должны обеспечивать их всем необходимым. А дальше что? Подавай им шелковую одежду? Кутай их в меха, корми фазаньими языками?

— Я не знаю, — честно ответил Сиверн. — Но женщина выиграла у тебя честно.

— Она такая же, как крестьяне. Если я дам ей сегодня то, чего она хочет, откуда мне знать, что она потребует завтра? Может быть, ей вздумается управлять всем имуществом? Может, доверить ей вершить суд? Обучать моих воинов?

Сиверн с любопытством смотрел на брата.

— Почему ты ее боишься?

— Боюсь?! Да я могу ее переломить пополам голыми руками. Если захочу, посажу ее под замок. Могу послать вместе с ее служанками в Беван, и она никогда здесь больше не появится.

Роган тяжело опустился на стул.

Сиверн смотрел на брата с недоумением. Большой, сильный, непобедимый мужчина, ни разу в жизни не дрогнувший в бою, напоминал испуганного ребенка. Зрелище Сиверну не понравилось. Роган всегда был так уверен в себе, всегда твердо знал, как нужно поступить. Он принимал решения без колебаний и никогда не сворачивал с пути, который избрал. Рогану даже не приходилось думать над решениями — он просто знал, как следует поступить.

Сиверн шагнул к двери.

— Я придумаю какое-нибудь объяснение для рыцарей. Конечно, Перегрин не станет рабом женщины. Что за дурацкая идея!

— Нет, постой, — остановил его Роган, не поднимая глаз. — Я был дураком, что согласился биться с ней об заклад. Не думал, что она и в самом деле найдет воров. Пойди к ней и спроси, какой платы она хочет. Может, и правда речь идет всего лишь о паре новых платьев. Жалко денег, но ничего не поделаешь.

Когда Сиверн не ответил, Роган поднял глаза.

— В чем дело? Ты что, не слышал? Отправляйся к ней.

Сиверн почувствовал, что краснеет.

— А что, если она захочет от тебя чего-нибудь… очень личного. Если бы Ио заполучила меня в рабы на целый день, она, скорее всего, привязала бы меня к постели… — Сиверн запнулся, заметив в лице Рогана некоторое оживление. — Откуда мне знать, чего захочет твоя жена? Может быть, она потребует, чтобы ты привязал себе ослиный хвост и мыл полы. Эта женщина больше слушает, чем говорит, ее не поймешь. Наверняка она знает о нас больше, чем мы о ней.

— Проклятая шпионка, — буркнул Роган. Сиверн развел руками.

— Шпионка или нет, но наш дом стал пахнуть гораздо лучше. Иди сам и выясни, чего хочет эта женщина. Мне кажется, она довольно проста.

Сиверн вышел и закрыл за собой дверь.

Через несколько минут Роган поднялся по лестнице в солярий. В последние годы он заходил сюда лишь для того, чтобы взять сокола для охоты. Однако птицы куда-то подевались, а стены сияли свежей белой краской. На них красовались три больших гобелена, и первым делом Роган подумал, что эти тряпки можно продать за хорошие деньги. Откуда-то взялись кресла, столы, стулья, и по всей комнате было разложено рукоделие.

Служанки перестали болтать, увидев господина, и уставились на него так, словно это сам дьявол, явившийся из преисподней. Жена сидела у окна в кресле. Роган встретился глазами с ее безмятежным взором и сразу вспомнил ее тело.

— Вон, — коротко бросил он и подождал, пока испуганные женщины выпорхнут из комнаты.

Они остались наедине, но рыцарь не сделал ни шагу вперед. С его точки зрения, расстояние в тридцать футов было самой идеальной дистанцией.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он, угрожающе сдвинув брови. — Я не позволю делать из меня дурака перед моими людьми. Полы мыть я не стану и ослиный хвост тоже не надену.

Лиана уставилась на него в недоумении, потом улыбнулась.

— Мне не доставляет ни малейшего удовольствия издеваться над людьми.

Она медленно встала, сняла головной убор и позволила длинным светлым волосам рассыпаться каскадом по плечам и спине. Потом слегка качнула головой.

— Ты, должно быть, устал с дороги. Сядь рядом со мной, я приготовила вино и сладости.