Без страха ночью по дорогам ходят:

Не инкубы – монахи в рощах бродят…[24]

Джеффри Чосер

Случай Т. М. – один из самых интересных примеров конфабуляции[25], с которым я сталкивался за свою врачебную практику, так что я веду эти краткие записи с целью публикации после выхода в отставку. Редко бывает, чтобы конфабуляции, известные тем, что их трудно отличить от бреда и хронической лживости, не имели органической основы, хотя не исключаю, что здесь именно такой случай.

Т. М. привел ко мне ее брат, когда она возвратилась в лоно семьи после двадцатилетнего отсутствия. Я был удивлен, когда брат, этакий мачо средних лет, ввел свою сестру, хрупкую тридцатишестилетнюю женщину, которая выглядела патологически молодо для своего возраста. На первый взгляд ее можно было принять за юную девушку, максимум двадцати с небольшим лет. Я научен не делать поспешных заключений, но тут же заподозрил гормональное нарушение, или нервно-психическую анорексию, или то и другое вместе.

Т. М. появилась в темных очках, которые снимала всегда с неохотой, объясняя это чрезвычайной чувствительностью к свету. Я спросил, обращалась ли она к офтальмологу, и она ответила отрицательно. В ее истории болезни не было упоминания о проблемах со зрением, и офтальмолог, к которому я ее направил, не отметил никаких аномалий. Мнимая сверхчувствительность к свету была частью ее продуманной конфабуляции.

Показательно, что, когда я предложил ей выбрать кресло в моем кабинете, она предпочла сесть возле окна.

Внешне уверенная, она поддерживает устойчивый зрительный контакт и выглядит нормальной: ни суетливых движений, ни подергиваний, ни тика и очень мало физических признаков беспокойства, помимо того что она изредка наматывает волосы на палец. Рассказывает свою историю с тревожащей искренностью. Движение глаз вверх налево свидетельствует о том, что она вспоминает, а не придумывает по ходу рассказа, но она могла рассказывать свою историю много раз, а потому «вспоминать», что придумала прежде.

Т. М., похоже, страдает глубокой амнезией, охватывающей двадцать лет, притом ни ретроградной, ни антероградной в том смысле, что она прекрасно – можно сказать, невероятно четко – помнит все события, происходившие до ее исчезновения, и те, что произошли после возвращения. Однако относительно этих двадцати лет у нее полный провал памяти. Это заставляет меня подозревать, что причина ее амнезии – травма, перенесенная двадцать лет назад, и, возможно, но не непременно, вторая травма, перенесенная недавно.

У меня нет сомнения, что пациентка верит в правдивость своего рассказа, и ее случай соответствует формулировке Берлина[26]: «ложное воспоминание при ясном сознании». Берлин определяет два типа вымысла: провоцируемый и спонтанный. Провоцируемый вымысел генерируется в ответ на наводящие вопросы, сочетая фрагментарные, мимолетные фантазии с реальными воспоминаниями. При спонтанном вымысле история излагается последовательно, хотя часто причудливо и с неистовой убежденностью в ее правдивости. Т. М. безусловно принадлежит ко второму типу.

Современные исследования природы памяти изменили наше представление о предмете. Прежде человеческий мозг сравнивали с компьютером, хранящим в себе файлы, которые можно накапливать, а иногда терять. Теперь мы знаем, что память реконструктивна и что мы восстанавливаем воспоминания всякий раз, когда обращаемся к ним, – восстанавливаем более или менее в соответствии с нашими ценностями и опытом, которые, разумеется, могут измениться с той поры, когда мы запомнили события. Но этой перестройке сопутствует контроль реконструктивности, по-видимому удерживающий нас от чересчур причудливой реконструкции каждого воспоминания.

Больной же лишен подобного контроля.

Самой распространенной причиной отсутствия этого контроля является разрыв крохотного кровеносного сосуда в мозгу, что на время прерывает доступ насыщенной кислородом крови к участкам мозга, отвечающим за память.

Внимание! Хорошо бы иметь в виду, что здоровым людям тоже свойственно фантазировать.

Я договорился, чтобы пациентку позже обследовали на томографе на предмет признаков травмы или артериального нарушения в мозгу. Тем временем важно уверить семью Мартин – естественно, настроенную скептически – в том, что Т. М. не пытается преднамеренно ввести их в заблуждение. Убежден, она верит в каждое слово своего рассказа.

Невероятно интересно, что конфабуляция не предполагает явной угрозы целостности ее восприятия текущей реальности. Завершение ее истории было вписано в конфабуляцию. Ясно, что ее рассказ был сочинен, дабы придать смысл некоему поразительному пережитому опыту, но в данный момент у нас нет ключа к разгадке того, каков был этот опыт. До тех пор пока мы не сможем локализовать органическую основу амнезии и конфабуляции, будем продолжать психологическое исследование, поддерживая нашего конфабулятора в ее трудном положении.

Хирштейн[27]сказал, что «конфабуляция – это проблема знания». Иначе говоря, если знание о чем-то отсутствует, разум выдумывает историю, чтобы заполнить пробел. Наше сознание скорее интерпретирует реальность, чем следует за ней. Таким образом, рассмотрев историю, можно обнаружить причину пробела.

Английское слово «fairy» («фейри») пришло к нам через старофранцузское «faerie», происходящее от латинского «fata», что означает «фатум» или «судьба».

Этимологический словарь

Знаете, та первая ночь в его доме – доме, где я прожила следующие шесть месяцев, – была самой необычайной из всех остальных. Он сказал мне, что с картами не поспоришь, уж коль в них сказано: через шесть месяцев, значит не раньше чем через шесть месяцев я смогу возвратиться, увидеть мать и отца, брата и Ричи и всех остальных.

Естественно, я не поверила.

Поначалу я сильно расстроилась. Но мое горе стало и его горем. Он подошел ко мне, обнял и стал уверять, что тут ничего не поделаешь. Потом попытался объяснить карты, колонки цифр и положения луны и звезд, но я видела только красивые картинки и ни о чем не говорящие мне таблицы чисел.

Чувства склоняли меня к побегу: прочь из этого дома, от озера, светящегося голубым сверхъестественным светом. Но не было и речи о том, чтобы ночью отыскать путь домой. Инстинкт самосохранения уже подсказывал, чтобы я подыгрывала ему, притворялась согласной, без сил от усталости. Теперь я подумала, что он привез меня сюда, чтобы сделать своей пленницей. Но по горестному выражению его глаз я видела, что у него нет злого умысла по отношению ко мне. Нет, я знала, что могу переждать ночь, а затем ускользнуть. Я сказала себе, что с первым светом выберусь отсюда – может быть, украду его лошадь. Нужно лишь дождаться подходящего момента.