Мириэл сердито смотрела на него, пока улыбка не исчезла с его лица.

– Будь я мужчиной, ты бы так не ухмылялся, – резко произнесла она. – Элис ни за что не продала бы мне свои мастерские, если б опасалась, что я загублю ее дело.

– Разумеется, – быстро сказал Роберт и пригладил усы. – Просто ты сообщила мне эту новость с таким ожесточенным видом, уже заранее готовясь выпустить когти, будто ожидала услышать от меня возражения.

Мириэл покраснела. Замечание Роберта было абсолютно верным. Поскольку ей всегда приходилось добиваться своего в борьбе, воинственность стала частью ее натуры.

– Что же тогда тебя развеселило?

От улыбки, вновь засветившейся в глазах Роберта, еще глубже прорезались привлекательные морщинки на его щеках. В Мириэл проснулось теплое чувство к нему. Если Герберт напоминал ей дедушку, то Роберт больше был похож на отца, которого она никогда не знала.

– Просто твой поступок стал для меня полной неожиданностью, – отвечал он… – Элис говорила, что ты, по всей вероятности, сумеешь вести дело, но все же ты еще так молода. – Заметив, как Мириэл втянула в легкие воздух, он поднял указательный палец – И пока ты вновь не набросилась на меня, позволь добавить, что я также преисполнен восхищения и гордости.

Девушка прикусила губу. Отвечать на комплименты ей было еще труднее, чем на критику. Она не привыкла, чтобы ее хвалили. Пытаясь скрыть замешательство, она встала и долила ему в кубок вина.

– Она решила удалиться в Лентонский монастырь. Говорит, ее старым костям будет трудно перенести еще одну зиму и она уже не в состоянии уделять должное внимание своим мастерским.

– Значит, она все тебе продала?

– Все как есть, – кивнула Мириэл.

– Должно быть, ты располагаешь недурным состоянием. – На последнем слове он повысил голос, будто задавая вопрос, и взял кубок.

– Мне хватает, – уклончиво ответила Мириэл. Она открыто посмотрела ему в лицо ничего не выражающим взглядом.

– И твое прошлое, как я понял, тоже покрыто мраком, – задумчиво произнес он. – Мы встречались лишь несколько раз, но ты всегда упорно избегала этой темы.

– Мое прошлое касается только меня, – сухо ответила она.

Он взболтал вино в кубке и отхлебнул глоток.

– Это, конечно, так, но твоя скрытность лишь возбуждает мое любопытство.

– Это твои проблемы. – Ее сердце, словно почувствовав угрозу, гулко застучало. – Ты же вроде бы пришел обсудить цены на шерсть, а не удовлетворять свою страсть к сплетням.

– О, ты разжигаешь во мне страсть не только к сплетням, – промурлыкал Роберт, да так тихо, что Мириэл решила, будто она ослышалась. Она впилась в него взглядом. От гнева, страха и еще некоего странного чувства, названия которому она не знала, у нее участилось дыхание.

– Думаю, тебе лучше уйти, – холодно сказала она. Роберт жестом выразил раскаяние:

– Я не хотел оскорбить тебя, госпожа Стамфорд. Просто пошутил – и, как вижу, не очень удачно.

Мириэл настороженно смотрела на него. Когда он говорил о разжигании страстей, голос его вызвал прилив жара в ее теле – сладостное ощущение. Она невольно представила, как целуется с ним, но тут же укротила свое воображение. Лишние сложности в жизни ей ни к чему.

– С мужчиной ты бы так не шутил, – ледяным тоном заметила она.

– Верно. Но тебе время от времени придется сталкиваться с подобным отношением. – Роберт допил вино и поставил кубок на сундук. – Ты – богатая и красивая молодая вдова, и со стороны мужчин это вполне естественная реакция. Они будут думать, что твоя жизнь бедна без того, что они могли бы тебе дать… если ты понимаешь, о чем я говорю. – Он пошевелил бровями.

Мириэл покраснела, ибо она прекрасно поняла его намек, перекликавшийся с мыслями, посетившими ее мгновение назад.

– Понимаю, – сказала она, чопорно кивнув. – Наверно, имело бы смысл нанять посредника, который вел бы за меня переговоры. – Она глянула на свои руки, стиснутые в кулаки на коленях, потом посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. – Но я также знаю, что лучше меня никто не защитит мои интересы. Мужчины, возможно, сочтут меня слабой, потому что я – женщина, но ведь у них тоже есть слабости, которыми не грех и воспользоваться… верно?

Глаза Роберта Уиллоби вновь засветились юмором.

– Я вижу, ты будешь грозным конкурентом.

– Деловым партнером, – с улыбкой поправила его Мириэл и отставила свой кубок. – А теперь давай все-таки поговорим о ценах на шерсть. Я хочу знать, почем ты брал с Элис за один сарплер.[11]

Спустя два дня Мириэл принимала в своих новых мастерских у подножия скалы, на которой стоял замок, тюки шерсти, купленные у Роберта Уиллоби. Старая Элис тоже была там, проверяя качество руна, которое Мириэл раздавала местным хозяйкам для сучения и прядения.

– Пойдет, – нехотя буркнула Элис, теребя в пальцах маслянистые желтоватые волокна. Мириэл расценила ее замечание как одобрение. Она вздохнет с облегчением, думала девушка, когда старушка на следующей неделе переберется в свое новое жилище в монастыре.

– Почем брала? – Элис пристально посмотрела на нее.

– По сходной цене, – уклончиво ответила девушка. Потирая липкие от жирной шерсти ладони, она пошла проведать Томаса, старшего ткача, занятого плетением светло-коричневой саржи с красной полоской. От станка, за которым работал Томас, исходил громкий стук. Нажимая на ножные педали, ткач создавал из нити основы зев, в который вводил челноком уток.

Подле него один из подмастерьев готовил для станка мотки пряжи. Жена Томаса за станком поменьше сплетала в жгут обрывки руна, непригодные для изготовления сукна.

Мириэл вынуждена была признать, что в мастерских Элис царят чистота и порядок. Старушка оставила ей процветающее производство, но по объемам изготовляемого сукна оно значительно уступало мастерским ее дедушки. Тот слыл одним из крупнейших суконщиков в Линкольне, его ткани славились по всей Англии. Мириэл решила, что поставит пару станков для выработки тканей линкольнского плетения, как только разберется во всех тонкостях своего нового дела.

Элис вздохнула, наблюдая, как Томас прогоняет из стороны в сторону заправленный нитью челнок.

– Мне всего этого будет очень не хватать, – сказала она. – Я ведь только этим и жила после смерти моего Герберта. Мы начинали на пустом месте во времена старого короля Генриха и стали лучшими суконщиками на берегах Лина.

Мириэл раз двадцать слышала подобные сантименты, но раздражения не выказала. Возможно, лет через сорок она, как сейчас Элис, будет вот так же жаловаться своей молодой преемнице. При этой мысли девушка поежилась.