– Я знаю, – сказала я. – Твое поведение казалось тогда вполне оправданным. – Мне по-прежнему хотелось, чтобы он приложил больше стараний. Чтобы он еще раньше побывал в больнице в Уилмингтоне. Потребовал бы от них большей информации. Но откуда ему было знать, что Лили исчезла? Как мог кто-нибудь об этом узнать?

– Я чувствовал тогда, что это я виноват в ее исчезновении, – сказал он.

– Это я тебя в этом убедила.

Я всегда хотела, чтобы он принес мне извинения за все. Но теперь внезапно ощутила собственную вину. Я обвиняла его, потому что не знала, кого бы еще обвинить. Я находилась в университетской клинике Дьюка в коме, когда его отозвали из Сомали, и, конечно, его больше всего волновало мое состояние. Но когда я вышла из комы и мы узнали, что Лили исчезла из роддома в Уилмингтоне, я пришла в ярость из-за того, что он не поехал туда сразу, чтобы выяснить все обстоятельства. Я прекратила с ним всякие контакты.

– У нас у обоих был сдвиг, – сказала я. – Нам был нужен серьезный консультант по внутрисемейным отношениям.

– Что правда, то правда, – улыбнулся он. – Причем на постоянной основе. – Он отхлебнул кофе. – У тебя были… доходило до тебя что-либо о случившемся? – спросил он.

Я покачала головой.

– Следователи, как тебе известно, предположили, что она умерла, – сказала я. – Что, может быть, врачи допустили какую-то ошибку и постарались это скрыть. Но я никогда не могла принять эту версию. – Я не хотела ее принять. – А потом были еще всякие предположения, которые ни к чему не привели. Меня однажды вызвали, когда Хейли было около трех лет. В полицию обратилась женщина из Южной Каролины с заявлением, что дочь ее двоюродной сестры на самом деле Лили. Она рассказала, что, как раз когда исчезла Лили, ее кузина появилась с ребенком и женщине это показалось странным. Когда ее спросили, почему она ждала столько лет, чтобы сделать это заявление, она ответила, что боялась причинить кузине неприятности. Но теперь обращение кузины с девочкой показалось ей жестоким, и она решила объявить о своих подозрениях. Оказалось, что кузина действительно похитила чужого ребенка, но не моего. – Я до сих пор чувствовала разочарование, постигшее меня после того, как сообщили результаты ДНК.

– У меня действительно появились надежды, Брайан, – сказала я. – После того как у Хейли началась ремиссия, когда ей было около четырех лет, я смогла наконец подумать о чем-то, кроме ее лечения, и мы с ней поехали на неделю в Уилмингтон. Мы ходили по улицам, и я выискивала семилетнюю девочку, которая могла оказаться Лили. Я бродила около школ. Это было безумие. Ведь Лили могла оказаться где угодно. Я всегда цеплялась за надежду, что кто-то, страстно желавший ребенка, увидел красивую девочку и взял ее себе. По крайней мере, это значило бы, что она была желанным ребенком, окруженным вниманием и любовью.

– Я так никогда ее и не видел. – Лицо Брайана затуманила печаль.

– Я знаю, – сказала я. – Со мной она хотя бы несколько часов пробыла.

– Хейли знает о ней?

– Конечно. – Брайан не привык к открытости. К суровой правде. Целых два месяца у него не хватало мужества упомянуть о Лили. – Я рассказала ей давным-давно. Ей было лет пять или шесть. Брайан, она – исключительный ребенок.

– Я знаю, – сказал он с улыбкой. – Она замечательная.

– Наверно, это потому, что ей пришлось много пережить, когда она была еще очень маленькая. Не знаю, но она всегда отличалась от своих ровесниц. Она даже помогает мне искать Лили.

– Что ты хочешь сказать? – изумился он.

– Ей известно, чем занимается Бюро по розыску пропавших детей. Она читает обо всех случаях, которые проходят через нас, рассматривая все, что может иметь какое-то отношение к Лили. Она иногда бывает у меня в офисе. Мы с ней два раза ездили в Уилмингтон разыскивать Лили. Мы делим с ней сердечную боль. Она даже создала сайт под названием «Братья и сестры пропавших детей».

– Ты шутишь? Она сама его создала?

– Она – компьютерный гений, вся в отца.

Закинув голову, он смотрел в небо.

– Я люблю ее, – сказал он. – Все эти годы я посылал игрушки и подарки на Рождество, но я ее не любил. Я не чувствовал ничего, кроме вины за то, что был паршивым отцом. Теперь я ее люблю и… должен честно сказать, что ничего подобного раньше не чувствовал. Такого чувства у меня не было никогда. Когда я увидел ее впервые, в палате, худенькую, лысенькую, – он посмотрел на меня с улыбкой, одновременно застенчивой и нежной, – мне захотелось занять ее место. Отдать ей свое здоровье. Остаться болеть в ее кровати.

– Да, – сказала я. – Это чувство мне знакомо.

– Я проклинал себя.

Я не хотела больше слышать о сожалении и раскаянии. Потребность в этом у меня исчезла.

– Оставим прошлое, – сказала я. – Сейчас ты здесь. Ты зарабатываешь медаль за храбрость.

Эмерсон

Кухня в моем кафе была намного чище, чем кухня дома. Это потому, что сотрудники департамента здравоохранения никогда не бывали у меня дома, а в кафе они могли объявиться в любую минуту. Наш рейтинг был 99, а я метила на 100. Поэтому я и заставила Дженни вычистить холодильник и протереть каждый дюйм стойки, прежде чем отпустить ее в тот вечер домой.

– Я поеду отсюда прямо в библиотеку, Дженни, – сказала я, проверяя, остались ли у меня продукты для завтрака. – Тут есть еще остатки ореховой смеси. Возьми ее домой и разогрей себе и отцу на ужин.

Дженни подняла на меня взгляд.

– Ты не вернешься домой к ужину?

Она говорила таким тоном, словно я сообщила ей о своем намерении улететь на Луну. Но меня это не удивило. Ужинала я всегда дома, если не считать случайных посиделок с Тарой. Сегодня, однако, у меня были другие планы. К сожалению, мне придется солгать о них.

– Мне нужно исследовать старинные рецепты блюд, которые я хочу добавить к меню наших ланчей, – сказала я. – В Интернете их не достать, но в библиотеке они доступны.

Неопределенность моего объяснения себя оправдала. При слове «исследовать» Дженни приняла серьезный вид. И с Тедом это тоже сработало, когда я рассказала ему ту же историю. У меня было такое чувство, что это была не последняя ложь, которую услышит от меня мое семейство.

– Так ты справишься? – Я сняла передник и повесила его на крючок за дверью. – Ты позаботишься об ужине?

– Пожалуй. – Дженни брызнула струйку спрея из флакона на стойку и начала протирать ее. – Но я хотела поговорить с тобой о работе. Я бы хотела работать меньше.

Я засмеялась.

– Все мы того хотели бы.

Она на меня не смотрела, вероятно, ожидая, что я буду недовольна. Честно говоря, я в ней сейчас не слишком нуждалась. Сандра, мой менеджер, еще одна официантка и повариха отлично справлялись. Но Дженни нуждалась в деньгах и очень помогала нам в те дни, когда работала.