Кстати, интересно, что англичанин довольно беглым пером описывает свои впечатления от усадьбы в целом, но выделяет конюшни: Алексей Орлов был владельцем «если не обширнейшего, то наилучшего завода в России»{126}, расположенного в подмосковном селе Остров, неподалеку от Люберец. Это село, да еще Беседы, всего — полторы тысячи крепостных душ, подарила в 1767 г. Орлову Екатерина, передав через 2 года в вечное владение, и очень скоро Остров стал его отрадой, его прибежищем. Успехи графа в коннозаводстве были весьма внушительными: им выведена порода знаменитых орловских рысаков, принесшая России огромные прибыли, исчисляемые в миллионах рублей! Благодаря Орлову-Чесменскому русские скаковые лошади стали конкурировать на европейском рынке с общепризнанными арабскими и английскими скакунами.

В юности, поступив в кавалерийский гвардейский полк, он заинтересовался лошадьми, умными и верными спутниками человека, и возможностями улучшения существующих пород. Лошади в ту эпоху были не роскошью, а средством передвижения; люди, которые по долгу службы постоянно сталкивались с ними, считали лошадей друзьями и чуть ли не членами семьи. Еще прежде отставки, находясь в Южной Европе и путешествуя по странам Ближнего Востока, Алексей Орлов скупал целыми партиями самых лучших лошадей-производителей для своего конезавода. Известно, что за лучших лошадей он, не скупясь, платил огромные суммы, десятки тысяч рублей (например, жеребец Сметанка стоил ему 60 тысяч, что в 2,5 раза превышало годовой бюджет российского конезаводства на 1774 г.)! Это было ему вполне по карману, поскольку состояние и связи Орлова были сравнимы разве что с императрицыными.

В Островском конезаводе были лошади, привезенные Орловым из странствий и отобранные по соизволению государыни на императорских конюшнях. Графу-зоотехнику Екатерина Великая передала двух жеребцов с кличками Шах и Дракон, которые сама получила в дар от правителя Персии. Уже в 80-е гг. XVIII в. коллекция лошадей Островского конезавода была потрясающей: в ней были представлены европейские (английская упряжная и верховая, голландская, мекленбургская, испанская и пр.), азиатские (арабская, турецкая, туркменская) и местные, российские породы. Кокс, бывавший в Островском заводе Орлова, вспоминает: «Большая часть лошадей паслась на равнине; среди них было немало весьма красивых жеребцов, более 60 кобыл, причем у большинства были жеребята. Эти лошади приведены из отдаленнейших частей света, а именно из Аравии, Турции, Татарии, Персии и из Англии. Арабских он приобрел во время своей экспедиции в Архипелаг. Из них ценились особенно четыре лошади настоящей кохлинской породы, столь ценимой даже в Аравии и столь редко встречающейся вне своего отечества»{127}. Одну из этих ценных лошадей граф Орлов, не задумавшись, подарил англичанину, заметив, что она Коксу очень понравилась. Лошадей к Орлову свозили со всего мира, и жили они в условиях, которым могли лишь позавидовать крепостные некоторых российских помещиков. Например, из соображений коммерции в Орловских заводах было заведено не продавать жеребцов на сторону; они спокойно доживали до старости и самой смерти в холе, и хоронили их в парадных уборах, с почетом.

Другой завод Орлов-Чесменский основал в Воронежской губернии, в селе Хренове: в 1776 г. Екатерина Великая подарила его огромным поместьем. Из более чем 120 га плодороднейших пахотных земель и лугов Орлов сотню га отвел под территорию грандиозного конезавода. Сюда в течение двух лет перевозились лошади. Проект Хреновского конезавода разрабатывал архитектор Дементий Иванович Жилярди, по происхождению итальянец, восстановивший сожженное в войне 1812 г. здание Московского университета. Здесь были предусмотрены стойла для кобыл и жеребцов, родильное помещение, манежи, каждый площадью в 120 м2, ветлечебница, множество подсобных помещений и жилища для работников, приписанных к заводу, которых насчитывалось более 10 тысяч человек. Все здания возводились из камня, чтобы уж навсегда; конюшни Хреновского конезавода стоят и теперь, как стояли при отце-основателе более 200 лет назад.

По мысли А. Орлова, не все привозные породы вполне приживались в условиях сурового русского климата, и он задался целью вывести породу, сочетающую в себе лучшие качества скаковых лошадей Аравии и Британии с выносливостью донских и кавказских. В заводах Орлова зоотехники работали одновременно над выведением верховой и легкоупряжной пород. Алексей Григорьевич собрал уникальную библиотеку по зоотехнике и селекции (куда делись эти книги, среди которых были и очень редкие, после его смерти, неизвестно); он подбирал себе единомышленников и помощников среди собственных крепостных, — тренеров, селекционеров, жокеев, отправляя самых способных учиться за границу. Со временем в Островском и Хреновском заводах сложилась особая система содержания и тренировки знаменитых орловских рысаков, аналогов которой не было в мире. Верховая порода, выведенная А. Орловым и его многочисленными помощниками, стала очень популярной в России уже в XIX в. Ее представители прекрасно приспосабливались к различным климатическим условиям. В 1867 г. орловские верховые были впервые представлены миру: на Всемирной выставке в Париже победителями стали жеребцы Фазан, Факел и Франт.

При жизни Орлова в табунах обоих его конезаводов было кобылиц до полутысячи голов, а общее число лошадей, включая молодняк, доходило до 3 тысяч! Но здесь же, в селе Хреново, Орлов содержал и других животных. Кроме лошадей, он занимался разведением бойцовых гусей и петухов, канареек и почтовых голубей. Чистокровные голуби разных пород, графские любимцы, были перевезены в Воронежскую губернию из Москвы. На каждого заводилась особая карточка, куда вписывалась родословная, и по чистоте крови эти голуби могли соперничать со многими дворянами России. Почтовые голуби тренировались особым образом: их в определенное время вывозили за 80 км от дома и выпускали, привязывая каждому к ногам записки, где значилось точное время вылета. За присланных императрице голубей А. Орлов был отблагодарен ею лично, как о том упоминает секретарь Екатерины А, В. Храповицкий в «Памятных записках», и еще в XIX в. в Москве были популярны орловские почтовые голуби. Красные бойцовые петухи, выведенные Алеханом на основе английских бойцовых, частенько побивали соперников в петушиных боях, что доставляло немало удовольствия его братьям.

В поместьях Орлова содержались также овцы и бараны, волы, которых охраняли породистые бульдоги, выписанные графом из Англии (граф Алексей, как и все прочие Орловы, по словам современников, был известным англофилом). Овец и баранов, огромных, каких не было нигде в Европе, и на удивление ручных, а также блюда, приготовленные из их мяса, с удовольствием вспоминает англичанин Кокс, неоднократно бывавший у Орлова во время своего пребывания в Москве.

Среди любимцев Алексея Орлова числились не только лошади и голуби. Он был страстным поклонником псовой охоты, поэтому содержал большие своры борзых и гончих всех пород, но больше всего он почитал густопсовых борзых. В псарне Орлова были отделения разных пород и ветлечебница для заболевших собак; в ней же содержались малые щенки. Поскольку собаки держались для охоты (в этом деле, по словам младшего брата Владимира, Алехан был всегда атаманом и любому выезду добавлял веселье и радость), то рядом с псарней были помещения для охотничьей одежды и снаряжения, а также конюшня, где содержались охотничьи лошади и экипажи. В Острове граф держал 40 голов гончих и 20 свор борзых для малой охоты, бессменным управителем которой при его жизни был ловчий Кузьма Дементьев. И деньги, и чутье на людей, и интуиция настоящего заводчика позволили Орлову вывести новую породу легавых, получившую его имя.