– Димка, – взмолилась она, уже хрипя, – это же я, жена-Женька. Это я твой лучший, твой ближайший друг. Я – друг!

– Ты друг?! – задумался майор.

– Да, я твой друг. Мы с тобой двадцать лет вместе.

– Друг, – твердил Дмитрий.

– Поверь мне. Доверься мне, Дима.

– Друг, жена…

– Да.

Воскобойников опустил руки. Жена-Женя обняла его за голову и поцеловала.

– Да, Женька! Это ты! – Дмитрий поцеловал ее в ответ.

– И у нас будет ребенок. У тебя и меня.

– Да… Я счастлив… – Майор Воскобойников напрочь забыл, что только что хотел собственными руками задушить свою беременную жену.

– Нам надо срочно бежать отсюда! – с тревогой сказала Евгения Анатольевна.

– Конечно!

Они выглянули из блока. Увидели стоящий в тени «УАЗ»-«буханку».

– Отлично, здесь наша машина, – бодро сказал майор Воскобойников. – Едем!

– Минутку.

Евгения Анатольевна собрала продукты.

– Дима, захвати вон тот чемоданчик с красным крестом. Аптечка может пригодиться.

– Хорошо!

– А где у них оружие?

– Я не знаю. Мне на съемках выдали автомат. Но где он сейчас, я понятия не имею. Поискать?

– Нет времени!

Беглецы забрались в военный микроавтобус, майор Воскобойников дал газу. Из-под задних колес вылетели куски дерна, и автомобиль, набирая скорость и переваливаясь, как утка, покатил по едва заметной колее – все дальше и дальше от заброшенной метеорологической станции.

Батяня и капитан Колесниченко пошли вдоль грунтовки. Тишина, тепло, свежий горный воздух – все способствовало выздоровлению. Батяню уже почти перестало шатать, а у капитана, если контузия и не прошла полностью, то стала намного менее ощутима. Или, скорее всего, он просто привык к тонкому писку в ушах.

Дорога пошла резко вниз, огибая плоскогорье, вгрызаясь правым краем в скальную породу.

– Спускаться не будем, – сказал Батяня, – обочины нет, а по дороге идти не резон.

– Грунтовка уходит по дуге – по верху мы даже срежем путь, – согласился капитан Колесниченко.

Десантники пошли по плоским, обветренным камням, из расщелин между которыми торчали острые стебли диких злаковых.

– Ложись! – внезапно скомандовал Батяня.

До его слуха издалека донесся рокот вертолета. Майор Лавров точно знал, что они вертушку не вызывали, а лишний раз попадаться на глаза чужакам – чревато неожиданными последствиями. Вертолет, похожий на огромную синюю каплю с одним большим и одним маленьким пропеллером, пробарражировал над плато и ушел в сторону гор.

– Гражданский, прогулочный, – провожая взглядом винтокрылую машину, сказал капитан Колесниченко.

– Странный вертолетик, – протянул Батяня, почесывая затылок.

– А что в нем странного-то? – не понял десантник. – Местные «олигаторы» полетели стрелять горных козлов. Ха! Козлы полетели за козлами.

– Хорошо, если бы за козлами. А может, и последних в природе барсов выслеживать.

– Да, шкура снежного барса – большая ценность, – задумчиво произнес Виталий.

Десантники прошли уже около половины километра. Теперь хлопководческое хозяйство, видимое с возвышенности, лежало перед ними как на ладони.

– Тебе не кажется, что там собрались какие-то люди? – спросил капитан Колесниченко, указывая рукой на заасфальтированную площадку перед длинным складом, похожим на вытянутый барак.

– Сейчас посмотрим, – произнес Батяня. Он достал из кармана рюкзака армейский бинокль и приложил к глазам.

– Ого, не иначе как сборище басмачей, – прокомментировал майор Лавров увиденное. – Человек десять, и половина с автоматами. Похоже, кого-то ожидают.

– Как ты думаешь, у них могут быть наши заложники?

– Вполне. Какие-то подозрительные хлопководы, – сказал Батяня, не отрываясь от бинокля. – А руководит ими славянин. Вышел из барака. Посмотрел на часы. Помахал руками. Обратно забежал в барак.

– Явно нервничает.

– И это подозрительно…

– Намекаешь, наркота? – спросил капитан Колесниченко.

– Да черт его знает. Чуйская долина рядом.

– Не говори… «Анаша, анаша, как же ты хороша»… Или – «малыши-карандаши, не хотите анаши?» – продекламировал Батяня, опустив бинокль. – Однако ганжа – это сотни тысяч зеленых. А вот герыч – это миллионы.

– Англичане провели эксперимент, провода к башке присоединяли. Так вот, от употребления героина смертность на первом месте… опасный наркотик. А каково выдержать ломку после такого кайфа?

– Бляха, эти порошки… Убивать надо всех, кто их к нам тащит. А здесь до Афганистана, считай, рукой подать. Хотя, честно говоря, киргизский мак ничем не хуже, чем в Афгане. Правда, при Союзе его повыжигали, но сколько здесь может быть тайных плантаций?

– И что? Ты хочешь сказать, что наркомафия бомбы подкладывает америкосам?! И захватывает российских офицеров. На хер им вся эта политика, эта «Аль-Каида». Коси мак, и все.

– Э-э, не скажи, россияне из Афгана ушли, туда пришли талибы. Да, они идиоты бородатые, магнитофоны конфисковали, баб в черные простыни укутали, за питье «кока-колы» расстрелять могли. Пукнуть только по закону можно было… Но ведь и покончили с наркотой. Аллах против, значит, и героина на их земле не будет. А пришли натовцы – снова мак цветет, и сок его к нам ручьями бежит.

– Ага, сразу же в белом порошке.

– О, вон тачка того славянина, – Батяня еще раз глянул в бинокль. – Крутая. Как у цыган.

– Как у кого?

– Неважно… «Субару Трайбека». Нужно ее одолжить.

– Ну-ну, расскажем, попросим, он войдет в положение и даст нам свою тачку, чтобы мы ее погнали под пули.

– Скользкий тип… Придумаем на месте, как его упросить, – не обращая внимания на издевку товарища, сказал Батяня.

Над горами снова показался синий вертолет.

– Воздух! – теперь первым скомандовал капитан.

Десантники упали на камни, вжались в землю.

– Значит, не на охоту, – проговорил капитан Колесниченко.

– Это, вероятней всего, такси, – догадался Батяня. – Летали за клиентом. Чует мое сердце, что майор и жена там, куда летал этот железный Карлсон.

– А мне кажется, что они здесь, у хлопководов.

– Если кажется, креститься надо, – буркнул Батяня. – Пошли.

Десантники вышли на плато, которое нависало над дорогой. На самом краю скала словно проваливалась под землю. Здесь была расселина, размытая водой, и в этом месте часто бывали обвалы.