— леди Эарвен снова превратилась из родительницы в наставницу. — Ты — прекрасная принцесса! Будущая жена главы великого Дома! Будущая мать! Перестань быть мужем, дева! Мне не нравится называть тебя Нэрвен!»

— Так не называй! — крикнула Артанис и пришпорила коня. — Я — Нолдо! И женщине из рода Тэлери меня не понять!

Бешеная скачка вскружила голову, дочь Арафинвэ нарочно не позвала с собой никого из слуг, чтобы хоть сейчас не быть окружённой смотрящими в рот и ожидающими команды дрессированными глупцами. Да, они полезны, но как же надоели!

Но самым обидным стало понимание: мама точно такая же! Да, леди-лебедь родом из королевской семьи, но по сути она такая же служанка, только господа её не эльфы, а вбитые в голову понятия о том, кто, что и кому должен.

Ужасно! Отвратительно!

Священный холм медленно приближался. Артанис спешила, забывая об усталости, однако лошади порой требовался отдых, а самой эльфийке — хотя бы немного перекусить. Представляя, как бы злилась мама, принцесса нарочно съела два незрелых яблока и насладилась мечтами о том, как расскажет дома про своё путешествие. Конечно, леди-лебедь обязательно прочитает дочери нотацию о правильности употребления в пищу Даров Валиэ Йаванны, и напомнит, что поглощение неготовых плодов — оскорбление трудов Кементари.

— Царице Земли есть дело до таких мелочей? — хмыкнула эльфийка, стараясь не морщиться из-за кислоты незрелого яблока. — Представляю себе следящих за каждым аманэльда Младших Майяр, что докладывают Йаванне о каждом подобном непочтительном деянии! Валар не опустятся до такого! Если я хочу есть неготовое блюдо, никто не смеет мне в этом мешать! Оскорблением было бы, если бы я сорвала плод и растоптала ногами!

Закопав сердцевинки яблок, принцесса снова оседлала коня.

Чем ближе становились священные Древа, тем красивее сияли их силуэты, сам воздух и прекрасные волосы Артанис. Свет не делался ярче и ослепительнее, как бывает, если подойти к огню, но всё вокруг наполнялось чарующим блеском, пропитывалось живительной силой, ощущалась невесомость.

Принцесса помнила, как однажды дед-нолдоран с грустью смеялся над мечтами маленькой внучки гулять в одиночестве по священному холму и фантазировать о полётах под небесным куполом.

«Когда пушистики нимбиньяр прибыли в Аман, — стал объяснять Финвэ своё веселье обидевшейся девочке, — они всеми тремя стайками столпились под Древами, но поначалу боялись подходить слишком близко к сияющим громадам. Однако златошёрстые вскоре испугались обидеть Владык и Спасителей от врагов своим недоверием, поэтому начали обнимать необъятные стволы, гладить кору, целовать склонившиеся к мордочкам цветы и листья, умываться волшебной росой, пробовать её язычками. Потом и красные осмелели, и чёрные, а серебристые и вовсе принялись отпихивать собратьев от Телпериона и Лаурелин. Завязавшуюся возню быстро прекратили Владыки, не дожидаясь, пока полетит шерсть, но нимбиньяр так полюбились Древа, что они долгое время не желали покидать холм. Шипели друг на друга, клычки показывали, правда, больше не дрались. Постепенно красные и чёрные пушистики заинтересовались разными блестяшками, золотые занялись музыкой, а серебристые — поиском диковынных ракушек с жемчугом, но всё равно на холме постоянно было много нимбиньяр, и уединиться там с девушкой для поцелуев не вышло бы. Но теперь твоя мечта, моя прелестная внучка, легко осуществима, и мне немного грустно осознавать это».

Как могло расстраивать желание аманэльдар заниматься чем-то, кроме любования Древами Валар, король не объяснил, а принцесса не желала понимать.

Оставив у подножья священного холма лошадь, Артанис ловко поднялась к Телпериону и Лаурелин, не наступая на сияющие ручьи. Эльфийка подняла лицо и заулыбалась мельчайщим каплям росы, оседавшим на коже. С зелёной травы перед дочерью Арафинвэ взлетали светящиеся бабочки, раскрывались в молчаливом приветствии благоухающие цветы, на платье заиграла причудливыми красками волшебная пыльца.

Здесь действительно не хотелось думать о плохом, но вдруг эльфийка услышала приближающийся стук копыт и, обернувшись, вздрогнула: перед ней возник силуэт, в первый миг напомнивший о страшных историях про Майрона Чёрного Всадника, наводившего ужас на первых эльфов, едва проснувшихся на тёмных берегах озера Куивиэнэн. Пришедшие в Аман Эльдар рассказывали, будто именно он похищал для Мелькора наивных юношей и дев, чтобы сбившийся с верного пути Вала делал с ними чудовищные вещи.

— Здравствуй, Куруфинвэ, — опомнилась Артанис и с неохотой поздоровалась с ненавистным родичем.

Феанаро спешился, кивнул. Выглядел глава Первого Дома Нолдор ужасно: осунувшийся, посеревший, словно перемазанный в пыли и саже, в рабочей одежде, что-то ищущий безумными пылающими глазами…

«Если кто-то и способен оскорбить Валар своим видом, так это точно не я», — сквозь быстро проходящий испуг подумала принцесса.

— Не ожидала встретить тебя здесь, на Короллайрэ, — невинно улыбнулась она, и слова возымели ожидаемый эффект — взгляд Феанаро вспыхнул привычной злобой, когда кто-то искажал драгоценный «чистый» язык Квэнья.

Артанис знала, что ненавистный родственник даже книгу написал о недопустимости сокращения часто употребляемых в речи слов, только не имела возможности посещать перводомовскую библиотеку, поэтому не читала сей «великий» труд. Однако дочери Арафинвэ и без того было известно, как реагирует Куруфинвэ на слово «Короллайрэ», поэтому принцесса заранее подготовила язвительный ответ для полудяди, когда он произнесёт правильную версию названия священного холма — Корон Ойолайрэ.

— Эзеллохар, — поправил полуплемянницу Феанаро, и та от неожиданности спасовала. — Не мы создали это место, не нам его именовать.

— Валарин, — Артанис быстро взяла себя в руки, — язык Айнур. Увы, меня почему-то не допускают до изучения сего наречия, хотя Сирион — мой родной город.

Уверенная, что разозлила ненавистного родственника достаточно, чтобы тот сделал какую-нибудь глупость, принцесса с вызовом улыбнулась, однако Феанаро вдруг стал серьёзным, печальным и совершенно потерянным. А потом…

— Артанис, — голос главы вражеского Дома вдруг начал странно меняться, — я не искал здесь раздора. Сама судьба, похоже, привела тебя.

Принцесса внутренне сжалась: серые глаза Куруфинвэ посмотрели на неё, словно…

Ассоциации замелькали в памяти: такой взгляд был у маленького кузена Нарьо, когда он поджигал сорванный лепесток, и у Финдарато, пытавшегося изменить цвет чернил, смешивая их с росой Телпериона, а ещё сам Куруфинвэ разглядывал точно так же привезённый из Альквалондэ перламутр, из которого можно было сделать эмаль для украшений.

Не успев ничего сказать и оформить мысль, дочь Арафинвэ услышала подтверждение догадки:

— Позволь мне взглянуть, — задумчиво произнёс полудядя, протянув руку… К волосам! — Они светятся изнутри. Почему? Дай мне прядь, прошу! Умоляю! — став пугающе увлечённым каким-то одному ему понятным делом, Феанаро упал на колено перед полуплемянницей. — Артанис, пожалуйста! Дай мне всего одну прядь!

Под пылающим взглядом мастера, увидевшего новый уникальный материал для работы, эльфийка