— Ди, — окликнул меня Вангар, когда я опустился на землю и наложил на порезанную руку заклятие исцеления, — а ты действительно сын Темного Властелина?

— Да, — нехотя ответил я. Лучше они бы и дальше принимали меня за мелкого дворянчика. — Самый младший, если тебя это так волнует.

— И каково это? — не утерпев, вылез гном.

— Что — «каково»? — не понял я.

А рана-то щиплется! Ай! Все! В следующий раз никому и ничего доказывать не буду! Что я, крайний? И вообще, чего это я полез им что-то доказывать? Это общение со светлыми действительно отрицательно действует на мою бедную голову.

— Каково это — быть сыном Темного Властелина?

— А как ты думаешь? — ехидно поинтересовался я.

— Не, мы, конечно, слышали ваши вопли, — не отставал Торм, — но а все же?

Остальные тоже с любопытством уставились на меня.

— Не знаю, — пожал плечами я, руку опять дернуло. — Я не могу сравнивать. Не с чем. Как по мне так нормально.

— А вы правда на завтрак людей едите? — подала голос очухавшаяся Амата, осторожно, бочком, отодвигаясь от меня.

— Ага, — с самым серьезным выражением лица кивнул я. — Людей на завтрак, гномов — на обед, а эльфов — на ужин! А, забыл! Клириков, как особо ненормальных, выделяем из общей кучки и — на полдник их! — И, поясняя добавил: — Мясо сладкое.

Ой, про оборотней забыл… Команда резко сбледнула с лица.

— Почему? — тихо, очень печально переспросил гном.

— Что — «почему»? — Рука не давала покоя. Да когда ж ты заживешь, зараза? И после этого кто-то еще заикается про ускоренную регенерацию!

— Почему гномов на обед? — судорожно вцепился в секиру Торм.

— А на сон грядущий наедаться вредно! — ехидно ухмыльнулся я и, не выдержав, расхохотался.

— Ди! — Рассерженный вскрик Таймы перекрыл мой смех. — Этим же не шутят!

— А я виноват, что вы в сказки верите? — парировал я. — Мне тоже отец в детстве на ночь рассказывал, что светлые очень любят есть кузнечиков!

Вангар подавился воздухом.

— Кого-кого мы едим? — прокашлявшись, переспросил он.

— Ну насекомых всяческих… — Я попытался вспомнить: — Кузнечиков, гусениц… Лягушек вот, змеюк там, червяков… Ну и еще чего-то там по мелочи.

— Враки! — возмутился предводитель. — Не едим мы эту пакость!

— Вот! — подловил я его. — А нас что есть заставляете?! Мне, между прочим, больше всего стейк из горгоны нравится!

— Из кого-о-о? — синхронно округлила глаза команда.

— Из горгоны… — Не понял, а что я такого сказал?

— И вы что, на них охотитесь? — недоверчиво уточнила Тайма.

— Когда охотимся, а когда и разводим.

Хотя на диких горгон охотятся редко… На луа, похожего на гигантского зайца, и на водяного быка тарушти — и то чаще.

— М-да… — протянул гном, — дважды подумаю, если меня темные мясом угощать будут!

— А что? — удивился я. — На вкус — говядина говядиной.

Тайма молча поднялась на ноги, извлекла из общей кучи вещей свой мешок, вытащила оттуда кусок материи, служивший нам на природе столом, и принялась молча раскладывать на нем продукты команды и мои.

— Да что вы с ним тут еду обсуждаете?! — взорвался стоявший невдалеке Шамит.

Долго же он молчал. Что-то в лесу сдохло, не иначе. А рыжик между тем продолжал:

— Да всех темных еще в утробе матери убивать надо!

Над поляной повисла гнетущая тишина. Но, похоже, команда в этот единственный раз была на моей стороне… Я медленно встал и подошел к Шамиту почти вплотную.

— Слушай, ты! — прошипел я, меряя вора взглядом. — Да ты должен быть счастлив, что жив остался! За покушение на принца и оскорбление достоинства рода Властелинов полагается медленная и мучительная смерть!

Глаза Шамита, пустые, как бутыли из-под вина перед похмельным орком, не выражали ничего.

— Я умер десять лет назад, темный, — бросил он. — Все, что происходит сейчас, — лишь агония.

И оборотень, резко отвернувшись, принялся медленно перебирать золотистые пряди гривы своего коня.

Обед проходил в гробовом молчании. Шамит, специально усевшийся подальше от меня, горделиво молчал в тряпочку и показательно отворачивался, стоило ему случайно встретиться со мною взглядом. А я что? Мне разве больше всех надо?

Тайма пару раз попыталась улучшить обстановку, рассказав несколько шуток, но единственным, кто оценил ее юмор, был лишь гулко расхохотавшийся Торм. Даже клиричка отвела взгляд. Вангар, похоже, решил, что раз уж я иду с ними, то со временем все образуется само собой, а потому просто молчал. Аэлиниэль, получив свою порцию еды, мгновенно перебралась поближе к Шамиту, сохраняя при этом абсолютно независимый вид: мол, я так, случайно, да и, вообще, мест больше не было.

Уже складывая оставшиеся от обеда продукты в сумки (я в очередной раз утащил кусок пеммикана для Трима), Тайма вдруг поинтересовалась, пристально разглядывая нашу «скатерть»:

— Ди, а почему ты ненавидишь своего отца?

Я как раз дожевывал кусок хлеба, а потому от неожиданности аж подавился. Я? Ненавижу папу?!

Откашлявшись (Ах, какие радость и надежда в это время были написаны на лице Шамита! Не дождешься, рыжий! От меня так просто не отделаться.), я выдавил:

— Че… кхе-кхе… го?!

— Почему ты ненавидишь своего отца? — еще раз ровно повторила воинша, не пытаясь, впрочем, даже поднять на меня взгляд.

Над поляной повисла настороженная тишина…

— С чего ты взяла? — Нет, я никогда не пойму этих светлых! Это надо же такую чушь сморозить!

Даже Шамит замер, уставившись на меня во все глаза, а Тайма лишь пожала плечами и, не отрывая взгляда от ткани, на которой стояла еда, тихо начала:

— Ты знаешь, куда и зачем мы едем. И ты — с нами. Помогаешь. Клятву даже дал. Вывод только один — ты его ненавидишь и желаешь его смерти.

Видимо, на этой ткани все же есть узоры, иначе чего бы она ее так разглядывала?

Нет! Я с ума сойду с этими светлыми! Придумать такое! Да за кого они меня принимают! Хотя… с их заворотами только такое и можно вообразить! М-дя, м-дя и еще раз м-дя… И что теперь бедному несчастному мне говорить? Ага, правду, правду, и ничего, кроме правды. Чтобы они меня прямо здесь шаровыми молниями закидали! Ну может, не прямо, может, отойдут чуть подальше… И то только из-за того, что гоблины еще недалеко, да и дракон точкой на горизонте виднеется!

— Ну… — начал я, мучительно соображая, как бы сказать правду и в то же время ничего не раскрыть, и из-за этого медленно подбирая слова. — Я знаю, куда и зачем вы идете. Что да, то да… Но… Весь вопрос в том, сможете ли вы это сделать!