Успех Екатерины заключен в правильной национальной, внутренней и внешней политике. Великим людям свойственно как разумом, так и интуитивно ощущать масштаб исторических событий и государств. Наполеон в 22 года осознал разницу между Корсикой и Францией, навсегда покинул Аяччо и стал называть себя Наполеоном Бонапартом. Иосиф Джугашвили лишь в 33 года осознал разницу между Грузией и Россией и сменил партийный псевдоним Коба (от клички кавказского разбойника) на звучную русскую фамилию Сталин.

Замечу, что в окружении этих двух великих людей практически не было ни грузин, ни корсиканцев, хотя именно грузины и корсиканцы много сделали для выдвижения обоих.

Ангальт-Цербская принцесса София Фредерика Августа в 15 лет осознала разницу между своим крошечным княжеством и Россией. Она приняла православие и стала цесаревной Екатериной Алексеевной. И, как ни странно, именно она, немка, существенно ограничила германское засилье в России. Начну с того, что в длинном списке фаворитов любвеобильной Екатерины нет ни одного иностранца – все, как на подбор, природные русаки.

Мы никогда не узнаем, испытывала ли Екатерина ностальгию по Германии и по своим родственникам, но она ни разу с 15 лет не была в Германии и категорически запретила своей родне въезд в империю.

Екатерина II прекрасно понимала важность высококвалифицированных иностранных специалистов. Поэтому все компетентные в своей области немцы остались на своих местах. Но при подборе новых специалистов царица предпочитала нанимать англичан, французов, испанцев, греков и др. Таким образом, процент немцев среди всех иностранцев русской службы заметно снизился. Понятно, речь тут не идет о совершенно обрусевших немцах. Как правило, второе или третье поколение немцев, находившихся на службе в России, переходило в православие, вступало в браки с русскими девушками, и о немецком происхождении напоминали лишь фамилии. Однако дворяне из «Прибалтийского заповедника» упорно считали себя немцами и служили не России, а ее царю, то есть считали себя наемниками.

Екатерина II постоянно довольно энергично вмешивалась в германские дела. Но это вмешательство имело диаметрально противоположные цели, чем те, которыми руководствовались ее предшественники. Если все цари, от Петра I до Елизаветы и Петра III, стремились «ногою твердой» встать в Германии, то Екатерина стремилась заставить Австрию и Пруссию помогать ей в решении национальных проблем России или по крайней мере не мешать.

Как уже говорилось, одной из двух высокоприоритетных задач было присоединение русских земель, захваченных в XIV–XVI веках Литвой и Польшей.

Польские и западные историки уже три века именуют процесс воссоединения земель Великой, Малой и Белой Руси разделом Речи Посполитой и все это время ищут виноватых в оном разделе.

В числе «злодеев» оказались Богдан Хмельницкий, монархи Пруссии, Австрии, России и другие, вплоть до… Молотова и Риббентропа. Когда так много виноватых, поневоле задумаешься и о жертве.

Как уже говорилось, деградация Польского государства началась еще в XV веке, а в XVII веке Речь Посполитую можно считать государством с очень большой натяжкой. Сильный пан мог отнять у более слабого соседа землю, хлопов, любимую женщину, и при этом он плевать хотел на королевскую власть. Говоря современным языком, паны жили не по законам, а «по понятиям».

В 1592 г. некий шляхтич, пан Януш захватил силой имение казачьего старшины Косинского. Началась двухлетняя казацкая война.

Не успело закончиться восстание Косинского, началась война Северина Наливайко. Причина та же. Жила-была в Остроге семья мещанина Наливайко. Старший сын, Демьян, был попом, а младший Северин служил пушкарем в частной армии магната Острожского. Но вот шляхтичу Калиновскому приглянулась земля семьи Наливайко в Гусятине. Пан, не долго думая, захватил надел, а старого Наливайко велел избить палками так, что тот на следующий деть отдал Богу душу. Северин Наливайко поднял казаков, и поляки получили четырехлетнюю гражданскую войну.

Польский шляхтич, чигиринский подстароста Даниэль Чаплинский в 1645 г. напал на хутор Субботово, принадлежавший его соседу, чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому. Чаплинский захватил гумно, где находилось четыреста копен хлеба, и вывез его. Но хуже всего было то, что подстароста умыкнул любовницу сотника. Богдан недавно овдовел и вроде не прочь был жениться еще раз. Скорей всего, причиной налета и был спор из-за бабы, а не из-за копен хлеба. К тому же Чаплинский велел высечь плетьми десятилетнего сына Богдана, после чего мальчик расхворался и вскоре умер.

Богдан пытался судиться с Чаплинским, но все было безрезультатно. Наконец сотник в январе 1646 г. добился приема у старого короля Владислава III. На жалобу Богдана король пожал плечами: ничего поделать с панами не могу. «А что, у тебя самого сабли нет? – поинтересовался король Владислав. – Эй! Выдать сотнику добрую саблю!»

А 18 апреля на майдане в Сечи Богдан крикнул: «Бей ляхов!» Королевская сабля вылетела из ножен, и в ответ взметнулись сотни запорожских сабель.

Бесчинства панов не только не уменьшались, но и возрастали. Так, шляхтич Лящ приговаривался к изгнанию судами Речи Посполитой 236 (!) раз. Но ни один из этих приговоров не был приведен в исполнение. Обнаглевший пан сшил себе кафтан из постановлений королевского суда и заявился в нем ко двору.

Польские паны творили беспредел не только у себя дома, но и постоянно нападали на соседние территории.

Общеизвестно, как пан Юрий Мнишек пригрел у себя монаха-расстригу, собрал большую частную армию и пошел походом на Москву. Но мало кто знает, что до этого магнат Адам Вишневецкий три года вел «частную» войну с воеводами Бориса Годунова за городки Прилуки и Сиетино.

А вот пример из середины XVIII века. Трахтомировский староста Щенявский с начала 60-х годов вел «частную» войну с русскими из-за островов на Днепре. Он убивал драгун-пограничников, а на захваченных островах ставил на страх русским виселицы. Но вот в 1768 г. Максим Железняк поднял казаков. Услышав о гайдамаках, шкодливый пан бежал на правый берег к Румянцеву – «Простите, я больше не буду». Уняли русские гайдамаков, пан Щенявский убыл на Левобережье и опять начал воевать с русскими, но на сей раз вместе с барскими конфедератами.

Крупные магнаты прекрасно знали французский язык и литературу, их жены и дочери одевались по последней парижской моде, но это не мешало «его светлости» по своей прихоти устроить виновному или невинному человеку квалифицированную казнь, от которой содрогнулись бы и отцы-инквизиторы, и Малюта Скуратов. Замечу, что в России в царствование Елизаветы Петровны не было приведено в исполнение ни одного смертного приговора.

Значение королевской власти при Августе II и Августе III еще больше упало. И отцу, и сыну куда милей была тихая Саксония, чем буйные паны. Оттуда и «правили» Речью Посполитой оба короля.

Роль сеймов в управлении страной тоже была невелика. Во-первых, не было сильной исполнительной власти, способной реализовывать решения сеймов. Во-вторых, принцип единогласия при принятии решений – liberum veto – приводил к блокированию большинства предложений и прекращению деятельности сеймов. Так, с 1652-го по 1764 год из 55 сеймов было сорвано 48, причем одна треть из них – голосом всего одного депутата.