Единственной тенью, которая омрачила этот волшебный вечер, оказалась странная выходка малыша Эктора. Когда они столкнулись с Момо у входной двери, мальчишка прошипел сквозь зубы: «А тебя я не люблю!» Ладно, когда отношения с бабушкой сорванца будут налажены, придется с нею поговорить. Ребенок, этот ребенок — сын таких родителей, просто не может быть расистом! Тут должно быть что-то совсем другое. Уж не догадался ли проказник, что его бабуля вот-вот влюбится в Момо? А может, и паренек попросту ревнует? В любом случае — сегодня еще рано делать выводы.

Оставшись с мужем наедине, Ариана попросила Юго вынести свой вердикт по поводу претенденток на должность няни. Никаких иллюзий на этот счет у нее не было. Выбор между прелестницей, обвешанной медалями не хуже русского генерала, и анекдотической особой, некрасивой и неопытной, должен занять немного времени. И действительно — Юго тут же отозвался:

— Ясное дело, надо брать Гудрун. Если тебя интересует мое мнение, Инносанта слишком хороша собой, для того чтобы оказаться порядочной во всех смыслах. И я чувствую, что с ней хлопот не оберешься.

В эту минуту Ариана поняла, что, сам того не зная, муж добрался до другого берега раньше ее.

Ночь делала свое дело — диктовала свои законы. С часу до без четверти два Марсиаки любили друг друга с пылом, какого не знали давно. Ариана без всяких обид — на себя ли, на него — подумала, что муж-то все норовит потрепыхаться под ней. Но ведь И ей самой в последнее время вовсе не противно быть сверху: сидя верхом, она испытывает какое-то пьянящее чувство полного обладания им. Потом она мгновенно уснула, словно провалилась в сон на правой стороне кровати — той, которую муж в начале их совместной жизни вытребовал себе. А Юго спустился вниз покурить. Назавтра оба проснулись очень рано и отправились каждый в свою контору. И каждого осенила гениальная идея. Во всяком случае, они в это верили.

Юго совершенно не тревожил кашель, сотрясавший маленькую розовую машину. В ожидании, пока она тронется с места, он включил радио. Непонятно, почему Ариана так зациклилась на этой волне, достаточно ведь нажать на одну-единственную кнопочку, чтобы выбрать любую другую… Вот, например, сейчас он остановился на Cherie FM — это же прелесть что такое! О! «Joue pas»! В восторге от находки Юго стал, раскачиваясь, подпевать: «… не играй, не играй со мной…» При слове «мной» он, вспомнив клип с первым исполнением этой песни, упер большие пальцы в грудь. В последнее время его особенно радовали старые мелодии — 80-х годов. Ах, «Риччи и Повери»! «Sara perche ti ато» — это же гениальная музыка! А душка Даниель Балавуан! «Mon fils, та bataille» — ну назовите мне, назовите более волнующую песню! Только подумать, ведь все эти годы он даже и не догадывался, до чего талантлив Жан-Жак Гольдман![39]

Наконец игрушечный автомобильчик тронулся с места. Юго посмотрел в окно. Господи, какая потрясающая погода! Эти цветущие розы, обвивающие подъезды домов, — чудо какое-то, истинное очарование! Он подумал, что жизнь — как растение, как стойкое растение, тянущееся вверх, чтобы противостоять смене времен года. Все всегда может снова расцвести — даже после суровой зимы. Внезапно родившаяся метафора напомнила Юго другое сравнение, и он тотчас погрузился в уныние. Подумать только, всего-навсего два месяца назад жизнь для него выглядела ровной, как шоссе! С пунктами уплаты дорожной пошлины на каждом шагу! Каким же идиотом, каким кретином он был тогда! Он остановил «опель» перед мастерской фирмы «Л как „л“», насвистывая «Любовь все уносит — как ураган, как ветер, что дует надо мной»…

Зал заседаний был полон. Ариана нарочно попросила собраться всех без исключения сотрудников ЖЕЛУТУ. В коридоре, перед тем как выйти на сцену, она бросила взгляд в зеркало и, увидев свое отражение, удивилась: «Надо же, вылитый Ивон Гаттаз!»[40]Возбужденная ночными открытиями, сегодня Ариана оделась, следуя мужскому принципу «брать, что сверху лежит», — ведь с тех пор, как она отдала Юго свою гардеробную, оставив себе только три полки в стенном шкафу на лестнице, одежду приходилось не раскладывать и развешивать, а упихивать как попало. И в это утро ей под руку попались темно-синий костюм и мышиного цвета сорочка. Молодая женщина впрыгнула в удобные мокасины — что может быть удобнее мокасин! — и направилась к «ауди». Вот, значит, на кого она стала похожа — на бывшего президента CNPF, ушедшего в отставку в прошлом веке… Подумать только, всего каких-то три месяца назад она разгуливала в премиленьких нарядах… а что теперь? А то, что она состарилась на пятнадцать лет! В обычное время она бы ужаснулась, но сейчас ограничилась улыбкой — какая разница, у нее другие заботы! И полно дел куда важнее.

Юго чмокнул Софи в щечку, то есть чмокнул-то он воздух, вытянув трубочкой губы и приложившись своей щекой к ее щеке, — теперь он целовался именно так. Похвалил партнера по бизнесу за удачный выбор блузки с оборочками, но та огорченно отмахнулась:

— Брось, дорогой! Неужто и впрямь так считаешь? А у меня ощущение, что я в ней похожа на старенькую девочку…

— Да ты что? Беленькая блузочка, это так романтично, это в 2002 году просто-таки вершина моды! — воскликнул Юго. — И потом, тебе ведь шестнадцать, тебе всегда будет шестнадцать, лапочка!

— Какой ты милый… Твоя рубашка тоже очень хорошенькая, Юго. Может, на вешалке бирюзовый кого и испугал бы — ну, потому как в духе Саманты Фокс лета 87-го года, — но должна прямо сказать, на тебе он просто роскошно выглядит.

— Ой, не говори, тут ведь на самом деле чепуховина от CELIO[41]. Но она продавалась всего за двадцать евро — было бы преступлением оставить вещь по такой цене врагу, разве не так?

Они немножко поговорили о тряпках. В племени банту есть такой обычай: переходить к обсуждению серьезных проблем только после довольно долгой беседы о том, как перемещаются по окрестностям антилопы гну, и при встрече двух подружек происходит в точности то же самое: серьезный разговор требует подготовки, разминки. У Софи и Юго следующей темой стали дети. Поскольку Гудрун должна была приступить к своим обязанностям только завтра, Юго оставил их сейчас — «один раз не в счет» — в школьной столовой, и теперь ему было немножко не по себе, виноват ведь… Ну правда, не слишком… Эктор в последнее время кажется ему немного нервным. Да ладно, надо будет просто за ним присмотреть, лишь бы не упустить время, вот и все дела. И только после этих преамбул Марсиак решил, что настало время поговорить с Софи о своем великом проекте. Направился к большому шкафу, вынул из ящика с десяток набросков и протянул их Софи со словами: «Глянь-ка — узнаёшь?»