– Думаю, ты и сама догадаешься… Тем более что твоя муха цеце уже тут.

В эту секунду подошел Витя, и подруга ретировалась. Но над ее странным высказыванием Аллочка ломала голову еще некоторое время. А потом вдруг покраснела, встала как вкопанная и принялась судорожно считать.

А потом выложила все Коврову.

Он не испугался. Обдумал молча и вдруг просиял:

– Тогда, думаю, надо подавать заявление. Сегодня или завтра. И распишемся как можно быстрее. Согласна?

Как же в это мгновение Алла любила этого молодого мужчину! Его суровые, сросшиеся над переносицей брови, прищуренные от яркого летнего солнца глаза, волнующая ямочка на подбородке. Витя только что вышел из здания бассейна после тренировки, и его волосы еще не просохли. Он смотрел на нее сверху вниз, а она задрала голову и что есть сил обняла его, прильнула к широкой груди. Сердце его билось там мерно, уверенно, и Алла поверила, что все хорошо.

– Кто знает? Кто еще знает? Об этой… ситуации.

Капитолина Аркадьевна не поворачивалась, разглядывая нечто весьма примечательное за окном. Алла невольно взглянула туда же, но не увидела ни души. Летний дождь заливал тенистый зеленый двор, песочницу и тропинку, вода звенела в водостоках. Это было слышно, потому что Витя приоткрыл форточку, и теперь капли разбивались об оконную раму и брызгами падали на внутренний подоконник и лохматый хлорофитум в тесном горшке.

– Никто, – ответила Аллочка. – Мы решили… сначала вам.

– Правильно. Хоть что-то сделали правильно.

– Подали заявление в ЗАГС, – добавил Витя. Капитолина Аркадьевна рывком повернулась к нему:

– Это еще зачем?

– Ну… как? – растерялся сын. – Надо же побыстрее…

– Надеюсь, не упомянули там особые обстоятельства?

Витя и Аллочка переглянулись и помотали головами.

– Ладно. Витя, проводи Аллу, а потом возвращайся. Мне надо с тобой серьезно поговорить.

К остановке шли молча. Ошеломленная Алла надеялась, что вот сейчас сквозь звон в ее голове проступят слова Вити. Что-нибудь о том, что мама не права, их уговоры в силе и они справятся. Но он помалкивал, и думы его были тяжелы – если судить по нахмуренным бровям.

Вечером того же дня в гости к Алле заглянула Рина. Хмуро осмотрев ее скромный закуток за шторкой и заплаканное личико, Рина протянула сверток из толстой коричневатой бумаги, в какую в гастрономе заворачивают колбасу.

– Зальешь тремя стаканами воды, доведешь до кипения. Потом дай настояться ночь и пей. Если с первого раза не получится, я еще принесу.

– Что «не получится»? – тихо переспросила Алла.

Рина вздохнула:

– Да выкинуть, что же еще! Как маленькая, честное слово…

– Я не буду. Ты что? Ты что?!

– А что я-то? Ты мозгами не думала, я тут ни при чем. – Рина вдруг рассердилась. Алла впервые заметила, какие мелкие у нее зубы, будто семечки, но с большими зазорами. – И вообще, разбирайтесь сами! А то все умные такие, прям слов нет!

Травы Аллочка спустила в унитаз. Зеленые сухие веточки долго не хотели тонуть, и она все дергала за цепочку, с трудом дожидаясь, когда бачок снова наполнится.

Своим родителям признаться у нее не хватало духу. Мама и папа, простые заводские работяги, были очень рады, когда она поступила в институт, и теперь Алла не представляла, как сказать им о беременности. На их понимание она и не надеялась.

От нервов Аллочка не спала несколько ночей. Очень хотелось, но стоило только закрыть глаза, как от растерянности и паники ее едва не подбрасывало на скрипучем диване. Ее по-прежнему не тошнило, и физически она чувствовала себя так же, как и всегда. В ее животе никто не шевелился, не возникали неприятные ощущения, сколько бы она ни прислушивалась. А прислушивалась она постоянно, все ее чувства были сейчас обращены вовнутрь хлипкого тела. Так, может быть, она ошибается? Может быть, ложная тревога? Только вот женские дни по-прежнему не наступали, а такого никогда прежде не случалось. Аллочка готова была молиться всем богам, только бы все как-нибудь разрешилось. Как именно – этого она не знала. Она вообще не знала, как быть дальше. Никогда еще, ни до, ни после, она не чувствовала себя так сиротливо. Витя не заходил несколько дней, и оттого было во стократ больнее и хуже. Его и в институте не было видно, хотя занятия уже начались.

Как-то раз он нашел ее в обеденный перерыв и протянул ей булочку с творогом. Она видела в буфете такие булочки, и ей до смерти хотелось одну, но денег не хватало, до стипендии оставалось два дня.

– Здравствуй, малыш…

Непроизвольно Алла заплакала. Ей так не хватало его голоса, его ласкового рукопожатия все эти дни, что теперь одно его приветствие прорвало дамбу отчуждения, которую она так рьяно выстраивала внутри себя. Они обнялись.

И вечером снова пришли к Ковровым. Алла надеялась, что за это время все как-то уладилось и Капитолина Аркадьевна смирилась со скорым прибавлением семейства. Ведь, в конце концов, не Рине же пришло в голову нести Аллочке пакет с пижмой и шалфеем! Иллюзий она на этот счет не питала. И – да, со свадьбой они уже не успеют, все равно знакомые раскусят, что Аллочка выходит замуж «в положении». Но что уж тут поделать…

– Аллочка, девочка, ты меня пойми, – ломала руки Капитолина Аркадьевна. Она выглядела вполне искренне расстроенной и взволнованной и, увидев Аллу, даже обняла ее за исхудавшие плечики. – Я же не для себя стараюсь. Мне что? Я свое отжила. Я ведь за вас. Вы молодые еще, у тебя второй курс. Куда вам сейчас ребенка? Я что, против свадьбы возражаю? Нет, я, конечно, не в восторге, скажем прямо… Но уж если так приспичило – да женитесь, бог с вами! Но одно дело – жениться, и совсем другое – ляльку вам сейчас. Сами-то еще недоростки.

– Мы справимся, – едва шевеля спекшимися губами, прошептала Алла. И посмотрела на Витю в поисках поддержки. Тот изучал царапины и сколы, водя пальцем по лаковой столешнице.

– Да? А как, интересно, вы справитесь? Чтобы потом в жизни состояться, образование нужно. У Витеньки вся жизнь впереди. У… у тебя тоже. Учитесь, получайте дипломы, устраивайтесь по специальности и рожайте деток на здоровье! Я же первая их нянчить стану. Но только не сейчас. Знаю я, как это бывает. К нам на предприятие столько таких приходило. Вышку не окончили, квалификацию не получили. А ведь какие головы светлые! Прямо жалко смотреть даже. Зато – семеро по лавкам. И как уж они себя гнобят теперь. Да поздно!

Алле стало страшно. Все, что говорила Капитолина Аркадьевна, находило отклик в ней самой. Она и сама так думала – в теории. Вот бы сделать так, чтобы внутри нее никого не оказалось… Но только без аборта. Чтобы ребенок исчез, словно его и не было никогда, и все бы об этом забыли. Как было бы хорошо! Но это невозможно. Ребенок не фурункул, зеленкой не замажешь… Алла вспомнила, как беспечна была ее жизнь еще два месяца назад, и снова залилась слезами. Ах как тогда было легко! А сейчас… что делать-то?