— Правда, Альфред, правда? — Сигизмунд встрепенулся и замахал руками. — Какая правда? Та правда, что не нашей рукой был убит начальник тюрьмы? И что не из-за нас начался пожар? А ты им успеешь сказать?

Те люди надвигались медленно, то ли опасаясь пятерых беглецов, то ли давая возможность последним насладиться торжественностью, силой момента.

— Пятнадцать… Двадцать… Двадцать пять… И как только они нас выследили? Как собрали-то столько? — в начале фразы голос Стефана ещё дрожал, но вскоре окреп, ужесточился. — Как же всё-таки мне не хочется влезать в очередную драку…

А вот последние слова Айсер произнёс спокойным, деловитым тоном. Похоже, не в первой алхимику подобное говорить.

— Эй, вы! Сдавайтесь! Сложите оружие! — донёсся возглас из-за спин наступавших слева стражников.

Ровные ряды щитов, сверкавшие кольчуги, обнажённые мечи. Чёткие и слаженные движения. Это было и потрясающе красиво, и неимоверно ужасно одновременно. Наверное, проще было бы сравнить ряды противников с гремучей змеёй, изготовившейся к прыжку. Убийственное изящество и смертоносная грация…

— Было бы оружие, — печально вздохнул Сиг. — А так: ни меча, ни кинжальчика… Даже гвоздя металлического — и того не найдётся. Но сдаваться я, знаете ли, совершенно не собираюсь. Вздумали, понимаете ли, Белый Орден не уважать! Настоящие рыцари не сдаются!

Произнося это, Сигизмунд показался невероятно похожим на Альфреда. На смену сарказму и угрюмости пришла уверенность и решительность.

— Значит, нас убьют, — совершенно бесчувственным голосом произнёс Шаартан. — Что ж, узнаю, каково это, быть покойником…

— Ещё не время Последнего заката, — этот незнакомый голос шёл откуда сзади. Малиновый перезвон мешался со звоном клинков, плеск ручьёв накладывался на шум сходящей лавины…

И кнехты, и алхимик, и некромант повернулись — и с удивлением взглянули на Анкха…

Снежно-белый пол — и небесно-голубой купол. Простор этого зала, первого и по красоте, и по размерам, во всём Хэвене, не давил, нет, наоборот: он создавал пусть и странный, но приятный уют.

Здесь ты оставался наедине с собой, с мыслями. Здание помогало тебе почувствовать себя на воле, на просторе: только небо над головой — и только снег под тобой. И вечность — где-то рядышком уселась, дружески похлопав тебя по плечу. Вечность — старый знакомец Анкха.

Да, невероятно старый. Некогда именно он, Анкх, лучший из Ищущих и Находящих Пути, первым увидел небеса мира, позже получившего имя Хэвенхэлл. Как вольно тогда дышалось, как грандиозно тогда мыслилось!!! Уже виделись ажурные капители бесчисленных дворцов и храмов, школы мудрости, где Народ будет делиться мудростью с обитателями нового мира. Да, местные будут давать взамен плоды своего труда, будут делиться теми ресурсами, которыми полнятся недра нового мира, будут помогать представителям Народа по хозяйству, всю ту работу, которая недостойна умеющих ходить по Путям…

Просторы Хэвенхэлла обернулись океанами крови и безднами потраченных сил. Народ неизвестного дотоле Хэлла решил прибрать к рукам новый мир. Хэвенхэлл, который Анкх считал чуть ли не своим собственным владением, стал ареной боёв…

Вот для брата первопроходца, Манкха, настал Последний Закат… Великого сына Народа, погибшего в первом бою с хэлльцами, проводили в вечность с величайшими почестями. А вместе с ним — ещё двенадцать хэвенцев…

На следующий день уже для сорока детей Народа настал Последний Закат. Глазам Анкха, казалось, никогда не сверкать светом жизни, никогда не стать сухими, никогда не закрыться без того, чтобы не уронить слезу на казавшуюся благословенной, но ставшую проклятой землю Хэвенхэлла…

Да, это было трудно — помнить. Очень трудно и больно. Но ещё больней и трудней было вспоминать, шаг за шагом, день за днём, все те дни, что Анкх провёл на Хэвенхэлле. Ведь предстояло отправиться туда вновь, через тысячу лет после того, как в последний раз Находящий Пути любовался закатом того мира…

Серебристые крылья, засверкавшие на солнце, удивлённые, потрясённые, ошарашенные лица одного очень маленького, но такого гордого отряда, прекратившие «наступление», заколыхавшиеся ряды кардорцев…

День за днём, год за годом проплывали в памяти Анкха, течение памяти выносило на берег сознания смутные образы, полузабытые лица, стёршиеся улыбки, разлагающиеся трупы… Два с половиной века пронеслось в памяти Ищущего и Находящего Пути. Сколько времени он вспоминал былое — узнать было сложно, в этом Зале Памяти не было окон, и потому ни восходов, ни закатов Хэвена невозможно было заметить…

Какие-то события и люди вспоминались ярче, какие-то — тусклей. И только два дня сверкали тысячами красок, миллионами подробностей, мириадами мыслей — это был день рождения первого Несущего-ветер-дара (таких хэвенхэльцы назовут волшебниками) и… день, когда пришлось всех, наделённых хотя бы малейшей частицей непонятной даже хэвенцам силы, уничтожить. Единственным, всесокрушающим ударом. В тот, первый день, Народ обуяла радость, во второй… Во второй не было места другим чувствам, кроме ужаса и страха…

— Мы смогли это, смогли! Мы победим! Мы очистим этот мир от скверны хэлльцев!

Тогда, окружённый ликующими сородичами, Анкх не задумывался над тем, что практически те же слова произносились на занятых хэлльцами территориях Хэвенхэлла. Ведь одновременно с «ангелами» и «демоны» сотворили своих чудо-воинов, магов.

Но кто из Народа тогда знал об этом? Никто.

Били медные тимпаны, ревели трубы, кифаристы и арфисты рвали струны, играя одну песню за другой, танцевали, водили хороводы, обнимались прямо на улицах…

Лишь с десяток «ангелов» трудились в поте лица, обучая первого волшебника владению своим даром. Все боялись, что это может занять слишком много времени. Ведь полтора десятка лет понадобилось только на то, чтобы «привить» трём людям и двум грумам искорку волшебного таланта. А уж раздуть пламя из этой искры… Сколько лет, веков потребуется?

Но Народ не думал, Народ ликовал, предвкушая победу и всеобщее благоденствие. Пел Народ, хотя впору было плакать…

Прошло ровно двенадцать лет. «Ангелы», как сынов Народа начали звать в Хэвенхэлле, взрастили уже почти три тысячи волшебников. Практически все расы, населявшие мир, ставший ареной войны между хэлльцами и хэвенцами, могли похвастаться способными к сотворению чудес детьми.

Ни дня не проходило без очередного сражения между волшебниками и магами, творениями «демонов». Победа ускользала из рук, отодвигаясь в вечность. Народ уже устал от войны, конца и края которой не было видно. Наделённые волшебным даром были последней надеждой Хэвена на победу. И они же стали величайшим разочарованием.

— Совет! Я принёс тебе страшную весть!

Анкх принял участие в собрании мудрейших и сильнейших Народа, что поселились на Хэвенхэлле. Триста тридцать три хэвенца, лучшие. От белых одежд слепило глаза. От волнения дрожали коленки. От нетерпения дёргались плечи. Все ждали, что скажет наставник волшебников, обещавший рассказать Совету нечто из ряда вон выходящее.