каждый день, за чаем, на публике, в довольно скромном кафе «Лабораторий Белла». Тьюринг в некотором смысле завидовал многогранной карьере Шеннона. «Здесь [Тьюринг] встретил человека, который был одновременно мыслителем, философом и инженером – та роль, которая бы могла прийтись по вкусу Тьюрингу, если бы позволяла английская система». Шеннон, в свою очередь, был восхищен свойствами мышления Тьюринга. «На мой взгляд, у Тьюринга блестящий ум, уникальный и неповторимый», – говорил позднее Шеннон.

Шеннон и Тьюринг встречались каждый день, за чаем, на публике, в довольно скромном кафе «Лабораторий Белла».

Никто из них не оставил воспоминаний о совместных беседах. Но нам известно, что оба избегали обсуждения одной темы. «Мы совсем не касались темы криптографии… Уверен, что мы не обменялись ни словом по этой проблеме», – объяснял Шеннон. Когда его спросили, знает ли он, над чем сейчас работает Тьюринг, Шеннон ответил, что ему известно об этом лишь в общих чертах. «Конечно же, не во всех подробностях. Я знал или догадывался о том, чем он занят… Я не имел представления об “Энигме”… Я не знал об этом, так же как не знал, что он является ключевой фигурой данного проекта». Тогда журналист поднажал на Шеннона, допытываясь, почему же он, с его страстью и опытом в области криптографии, не прозондировал почву глубже и не расспросил Тьюринга. Шеннон ответил просто и по делу: «Ну, во время войны не приходится задавать слишком много вопросов».

Для кого-то явная неинформированность Шеннона и Тьюринга о работе друг друга могла показаться попыткой двух криптографов умно замести следы. Но в то же время вполне вероятно, что ни один из мужчин не хотел ставить другого в неловкое или компрометирующее положение. Работа и стой и с другой стороны была полностью засекречена. Информация, которую получали и тот и другой, была предназначена либо только для них, либо, в крайнем случае, для ограниченного круга лиц. Поэтому неудивительно, что во время перерыва на чай с пирожными эти двое мужчин разговаривали о чем угодно, но только не о работе, что занимала все их время.

Еще одна возможная причина такого поведения заключалась в том, что интерес к тому, насколько американцы были готовы поделиться с англичанами своими секретами, не угасал. Даже для человека с таким статусом и репутацией, как у Тьюринга, прояснить для себя некоторые вопросы во время американского турне было тяжким испытанием. Как ни странно, но по прибытии в страну он был задержан представителями американских властей: «Я приехал в Нью-Йорк в пятницу 12 ноября. На острове Эллис меня задержали представители иммиграционной службы, которые вели себя весьма заносчиво, не обнаружив у меня нужных бумаг для того, чтобы связать меня с представителями Госдепа».

Несколько месяцев спустя американский генерал Рекс Минклер дал отказ на просьбу Тьюринга войти в состав «Лабораторий Белла». И хотя поданное им заявление было в итоге одобрено, это событие ознаменовало начало затянувшегося противостояния «Лабораторий Белла» с представителями национальной системы безопасности. Тьюринг писал:

«Я собирался сообщить о своем намерении Поттеру из ”.Лабораторий Белла”, без всяких формальностей, просто по телефону. Очевидно, это было неправильным шагом… Возникла какая-то проблема, потому что у нас не было письменной договоренности о том, чтобы дать мне возможность познакомиться с проектами, не связанными с приборами скремблирования речи. В то время как я приехал с пониманием того, что мне покажут все, что связано с процессом шифрования речи… Я сразу же столкнулся с трудностями, связанными с запретом для всех британцев на посещение этих секретных объектов. Тогда вмешался капитан Хастингс, оказав давление на генерала Колтона, и теперь, похоже, все в порядке».

Тьюринг был не единственным, кто столкнулся с бюрократическими ошибками американской системы, и подобная путаница не ограничивалась лишь работой представителей иммиграционной службы или деятельностью, связанной с допуском к секретным материалам. Несмотря на то что союзные войска действовали совместно с момента подписания закона о ленд-лизе, представители этих стран не всегда сходились во взглядах в том, что касалось вопросов криптографии.

Конкурирующие системы, методы и личности вынуждали обе стороны относиться друг к другу с подозрением. Терпения не всегда хватало, и тогда страдало самолюбие. Конфликт объяснялся частично существенным различием характера американской и британской военной машины и их «неполным союзом». Несмотря на активный рост объемов военной продукции, британцы просто не могли угнаться за американцами, которые превосходили их по скорости и масштабу промышленного производства. Тьюринг наблюдал это воочию, и его уважение к американским мозгам подкреплялось его оценкой американской военной мощи. Так, к примеру, после своего визита в министерство ВМС он написал: «Я убежден в том, что нельзя до конца доверять этим людям в том, что касается суждений в области криптографии… Но все равно я считаю, что мы можем почерпнуть для себя много полезного, познакомившись с их техникой».

Подобное сдержанное недоверие было привычным в отношениях обеих сторон. Определенные достижения британцев в области шифрования держались в тайне от американцев, и у Тьюринга не было четкого понимания того, чем ему можно было делиться с принимающей стороной, а чем – нельзя. Тьюринг, известный своей довольно бесцеремонной и обескураживающей манерой поведения, не собирался ни перед кем заискивать, когда сама цель его приезда была столь туманной и неопределенной. Да к тому же он не был прирожденным дипломатом, способным действовать тонко и искусно.

Конфликт объяснялся частично существенным различием характера американской и британской военной машины и их «неполным союзом».

Но в каком-то смысле неважные отношения сторон и ограничения, сковывавшие и Шеннона и Тьюринга, позволили этим двоим свободно обсуждать другие общие интересы. Дружба возникла там, где могли закрепиться лишь строго профессиональные отношения, имей они возможность открыто беседовать на криптологическую тему. Еще до войны и Тьюринг и Шеннон имели схожие увлечения, помимо своей основной научной деятельности. И во время своих бесед оба они затрагивали ряд важных передовых идей. Шеннон вспоминал, что за чашкой чая «мы обсуждали вопросы математики». В частности, обоих ученых занимали идеи создания мыслящих машин, а именно, как отмечал Шеннона, «идея построения компьютеров, которые будут “думать”, а также вопрос о том, что можно будет делать с такими компьютерами, и прочее». Далее он писал:

«У нfс с Тьюрингом было ужасно много общего, и мы много говорили об этом. Он уже написал свой знаменитый труд о так называемых" машинах Тьюринга” – так их сейчас называют. А тогда их называли иначе. И мы много времени обсуждали вопросы устройства человеческого мозга. Как он устроен, как он работает, и что можно